Дело об украденном перстне - [42]

— Ну да, в карман. Со страху. мне, в тот день менты приходили: — я о них статью писал, а он решил, что это по его душу. Мой пиджак на стуле висел, вот он и спрятал перстень в первое попавшееся место. На воре, как говорится, шапка горит. К тому же Палыч тогда уже знал о том, что он никакой ценности не представляет.

— А когда воровал — думал, бриллиантовый?

— Думал. Только он его не воровал. То есть воровал, но не у тебя.

— А у Кого же?

— Совсем у другого человека.

— Тогда у того, кто украл этот перстень у меня. Так кто же этот человек?

— Понимаешь, Оленька, — вздохнул Андрей, — я обещал своей бабушке никому об этом не говорить.

— Да ты что? — вмешался в их разговор Ромка. — Как это — не говорить? Мы столько времени потратили, чтобы это выяснить; Мы должны знать правду!

— Должны, — подтвердил Артем, — Да мы, по правде сказать, уже и сами давно догадались. Только все детали до сих пор не можем соединить Воедино.

— Скажи, пожалуйста, — попросила Лешка. — Ты даже себе не представляешь, как я тогда испугалась; Сначала сон страшный приснился, потом слышу — шорох, крик какой-то дикий за окном, а потом смотрю — нет перстня. Я тогда была уверена, что перстень драгоценный.

— Ну хорошо, скажу; Только между нами ладно. А то бабуля мне не простит, что я слово не сдержал.

— Да говори уж не тяни попросил Артем. — Кто? Шапокляк?

— Ну конечно. Бабка Женя несть. Она тоже думала, что перстень бриллиантовый. Она прочла в моей газете объявление о сокровищах и сразу сообразила, кто такая Рита Колосова, вот и примчалась к ней на дачу. Разговор завела соответствующий случаю — о прошлом, о любви. И вдруг при ней Маргарита Павловна спокойно отдает свою драгоценность какой-то девчонке. «Значит, у нее их много, — подумала она. — Если от много взять немножко…»

— То это будет не воровство, а дележка, — машинально закончил Ромка. — Вот именно. Она вышла раньше Оли и проследила, куда та пойдет. А до этого обо всем ее расспросила: с кем живет, в какой комнате спит…

— Расспрашивала она тебя? — обратился Артем к Лешке.

— Кажется, да. Только я думала, что она это так просто, из вежливости, даже внимания на ее расспросы не обратила.

— Она бабка хитрая, — продолжал Андрей. — Да только Палыч наш углядел, как она возле дома Маргариты Павловны крутилась, а потом за девчонкой потащилась. Он, естественно, за ней. Короче, проследил, как она в чужое окно влезла, как что-то у нее в руках блеснуло, И решил это «что-то» отнять. Решили что е таким божьим одуванчиком ой враз оправится. На голову полиэтиленовый для маскировки натянул и вперед. А она возьми и заори как резаная. Он до нее даже дотронуться не успел. Перепугался, что весь поселок на этот ор сбежится, и огородами быстренько к себе домой вернулся.

— А потом что? Как же он все-таки этот-перстень у нее отобрал? — с нетерпением спросил Ромка.

— Она на электричку в ту ночь не пошла, побоялась. Вернулась назад к Маргарите и осталась у нее ночевать.

— Это мы знаем, — кивнула Лешка. — Маргарита Павловна нам говорила.

— Ну и вот. А он ее утром подстерег Представился как сосед и друг Маргариты Павловны и предложил подвезти в Москву. Он и в самом деле на работу ехал. До самого дома ее довез, узнал, где она живет, а по дороге завел разговор о драгоценностях: сказал ей, что по причине бедности едет к одному ювелиру золотишко сдавать, — тот дорого берет, не то что в магазинах. Даже кольцо какое-то ей показал. Она и клюнула на приманку. Сама попросила, чтобы он и о ней со своим знакомым договорился. Палыч ей, естественно, это пообещал. Затем позвонил и сообщил, на какой день и час назначена встреча, а сам к этому времени в подъезд подскочил, сумку у нее из рук выхватил — и был таков.

— А там еще и пенсия ее была, — вспомнил Ромка.

— Ну да. Он мне об этом тоже рассказал. Я у него теперь вместо исповедника.

— Значит, это был прямой грабеж, открытое хищение чужого имущества. А грабеж, между прочим» наказывается либо исправительными работами на срок от одною года до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы сроком до четырех лет. Статья сто шестьдесят первая УК, пункт первый, — словно стихотворение, прочитал наизусть мальчишка.

Ты что, весь Уголовный кодекс выучил? — поразилась Лешка.

Не весь еще, — признался Ромка. — Только частично.

— Ты сам: себе не противоречь, — одернул его Андрей, — Сам только что говорил о снисходительности. А Палыч, кстати; клянется, что отдаст все до копеечки. Он эти деньги, между прочим, не потратил, совесть не позволила.

— Значит, у Евгении Семеновны теперь две пенсии будет, одну ей Маргаритки племянник компенсировал.

— Теперь понятно, почему ваша Илона в Париж собиралась, а потом передумала, — сказала Лешка.

— И почему Шапокляк плохо стало, когда она узнала» что камень в перстне ненастоящий, — добавил Ромка. — Столько труда и страданий — и все напрасно.

— Ну да. Меня еще тогда в аптеку послали, чтобы лекарствами ее отпаивать. После этого она созналась в краже перстня и в том, что этот перстень у самой увели вместе с пенсией, А уж Акакий ее рассказ своими де талями дополнил. Добровольно причём.