— Так вот пойдите и спросите у Мозеса…
Луарвик пятясь вышел. Инспектор отдернул штору — за окном было утро.
— Здесь, наверное, тысяч сто, — сказал хозяин. — Неужели этот чемодан столько стоит?
— Наверное, гораздо больше, — сказал инспектор. — Мозес… Мозес или Хинкус… — Он помолчал. — Ну ладно. Сейчас я попробую запустить хорька в этот курятник…
* * *
В столовой еще никого не было. Кайса расставляла тарелки с сандвичами. Инспектор выбрал себе место спиной к буфету, лицом — к входной двери, взял сандвич и, нехотя жуя, стал ждать. Часы пробили девять, и вошел Симоне — в толстом пестром свитере, свежевыбритый, но с помятым лицом.
— Ну и ночка, инспектор, — сказал он, усаживаясь. — Я и пяти часов не спал. Нервы разгулялись. Все время кажется, будто тянет мертвечинкой по дому… Нашли что-нибудь?
— Смотря что, — сказал инспектор мрачно.
— Ага… — сказал Симоне и неуверенно хохотнул. — Вид у вас неважный.
Вошла Брюн, по-прежнему в очках, с прежним нахально задранным носом. Она буркнула неразборчиво: «Привет» — и села, нахохлившись, уткнувшись в тарелку.
— Коньяку бы сейчас выпить… — сказал Симоне с тоской. — Но ведь неприлично… Или ничего? А, инспектор?
Инспектор пожал плечами и отхлебнул кофе.
— Жаль, — сказал Симоне. — А то бы я выпил…
В коридоре послышались шаги, инспектор весь поджался, уставясь в дверь. Вошли Мозесы. Эти были как огурчики. То есть это госпожа Мозес была как огурчик, как персик, как ясное солнышко. Но и старик был по-своему хорош: в петлице у него шевелилась астра, благородные кудри пушисто серебрились вокруг маковки, аристократический нос был устремлен вперед и вниз.
— Доброе утро, господа! — хрустально прощебетала мадам.
Инспектор покосился на Симоне. Симоне косился на госпожу Мозес. В глазах его было какое-то недоверие. Потом он судорожно передернул плечами и схватился за кофе.
— Прелестное утро! Так тепло, солнечно… Бедный Олаф — он не дожил до этого утра.
— Как ваши дела, дорогой инспектор? — осведомился господин Мозес, искательно глядя на инспектора.
— Следствие напало на след, — сообщил тот. — В руках у полиции ключ. Много ключей. Целая связка.
Симоне снова загоготал было, но сразу же сделал серьезное лицо. Дверь отворилась, и на пороге появился Луарвик Луарвик в сопровождении хозяина.
— Доброе утро, господа! — произнес хозяин. — Позвольте представить вам господина Луарвика Луарвика, прибывшего к нам сегодня ночью…
— Очень приятно, господин Луарвик, — сказал Мозес, покровительственно улыбаясь.
Хозяин усадил Луарвика за стол и вопросительно посмотрел на инспектора. Инспектор наклонил голову, и хозяин тотчас же вышел.
Луарвик оглядел стол, выбрал крупный лимон и стал его есть, откусывая вместе с кожурой. По узкому подбородку его потек на пиджак желтоватый сок. У инспектора свело скулы, и он снова стал смотреть на дверь. А в дверь уже осторожно протискивался Хинкус. Он вошел и сразу остановился. Мозес равнодушно-приветливо покивал ему и вновь обратился к своему кофе. А вот Хинкус с лицом совладать не сумел. Сначала вид у него сделался совершенно обалделый, затем на лице явственно проступила радость, он даже заулыбался совершенно по-детски, потом перехватил удивленный взгляд инспектора, потупился и направился к своему месту.
— Как вы себя чувствуете, Хинкус? — спросил Симоне.
Хинкус вскинул на него вдруг ставшие бешеными глаза.
— Я-то себя ничего чувствую, — сказал он, усаживаясь. — Вы кое у кого другого спросите, как он себя чувствует…
— То есть как это? — удивился Симоне.
— А вот так… — Хинкус бешено уставился на Мозеса. — Что — не выгорело дельце? Сорвалось, а, старина?
До крайности изумленный господин Мозес откинулся на спинку кресла.
— Это вы мне? — спросил он.
— Ладно, ладно, — пробормотал Хинкус, с остервенением запихивая салфетку себе за ворот. — Замнем для ясности… — Он обеими руками взял большой сандвич, краем заправил его в рот, откусил и, ни на кого не глядя, принялся жевать.
— Господин Хинкус сегодня встал с левой ноги, — безмятежно улыбаясь, сказала госпожа Мозес. — Он, наверное, плохо спал, и ему приснилось что-нибудь нехорошее…
Хинкус коротко глянул на нее и сейчас же отвел глаза. За столом воцарилось неловкое молчание. Неловко было всем, кроме Луарвика. Луарвик, казалось, ничего не видел и не слышал. Он ел второй лимон. Хозяин поспешно сказал:
— Господа, я понимаю — нервы напряжены. Но мы должны помнить, что следствие находится в надежных руках господина инспектора Глебски, а тот факт, что мы оказались временно отрезаны от внешнего мира…
— Одну минуточку, — сказал инспектор. — Я имею сообщить следую— щее. Какие-то мерзавцы избрали этот отель местом сведения своих личных счетов. Предупреждаю, что два часа назад я воспользовался любезностью господина Сневара и отправил с почтовым голубем донесение в окружную полицию. Полицейский вертолет должен быть здесь с часу на час. А потому я предлагаю упомянутым мерзавцам прекратить всякую преступную деятельность, дабы не ухудшать своего и без того безнадежного положения. Благодарю за внимание, господа.
— Ах, как интересно! — восхищенно воскликнула госпожа Мозес. — Значит, среди нас есть бандиты? Ах, инспектор, ну хотя бы намекните, мы поймем!..
