Дело о «Тихом хуторе» - [8]

— Мудро, — резюмировал Спозаранник.

По домашнему телефону Голобородько женский голос ответил, что Николай Николаевич в отъезде, с работы он уволился и вернется не раньше чем через полгода.

— И что дальше? — спросил Глеб.

— Все очень просто. Я сейчас звоню Незовибатько и говорю ему: либо ты нам все рассказываешь про «Шмакойл», либо мы пишем, что ты взяточник, а вдобавок вместе с Голобородько обоссал ларек. И никакая Пафнутьева нас не остановит.

— Мудро, — заметил Спозаранник.

Женский голос ответил мне, что Алексей Юрьевич уехал за границу и, судя по всему, надолго.

— И что дальше? — спросил Глеб. — Позвонить на тот свет Мишане Сивоголовко мы вряд ли сможем… А фактов у нас никаких, к сожалению, нет.

— Где справедливость? — воскликнул я. — Эти два хохла сейчас на Канарах жарятся, а нам за них тут отдуваться — факты искать. Конечно, Резаков мог бы помочь — но вряд ли станет.

— Это мы сейчас посмотрим, — сказал Спозаранник и набрал номер. — Вадик, у нас с Кононовым есть к тебе интересное предложение! Мы тебе скажем, что было при себе у покойного Сивоголовко, а если угадаем — ты нам расскажешь все, что знаешь, про его участие в афере со «Шмакойлом»! Идет? Так вот — у покойного было при себе досье на прокурорского следователя Голобородько. Угадал? Чтобы тебя заинтриговать еще больше, скажу, что это досье он собирался передать господину Кононову, но, к сожалению, не успел… Ждем тебя завтра с утра.

— Честно говоря, Глеб, мне это не пришло в голову! — удивился я.

— А напрасно! — назидательно произнес Спозаранник. — Любую схему надо выстроить до логического конца — и она окажется истинной.

* * *

Даже после двухчасовой беседы с Вадимом Резаковым, которая плавно перенеслась в кабинет Обнорского, вопросов у нас все равно оставалось больше, чем ответов. Все, что нам представлялось ясным, нуждалось в доказательствах, а их не было. Будь мы следаки — мы бы даже в розыск не могли объявить внезапно исчезнувших из города Голобородько и Незовибатько.

Но поскольку мы не следаки, а журналюги — для сенсационной статьи материала у нас было более чем достаточно.

Моя многострадальная статья была уже подписана нашим юристом Аней Лукошкиной, я последний раз вычитывал завтрашнюю полосу «Явки с повинной», но тут в кабинет ворвался, как ошпаренный, Спозаранник.

— Все пропало! — причитал он. — В приемной сидит Пафнутьева и ждет Обнорского. У нее одна цель — снять из номера твою статью! А это «гвоздь» номера!

— Успокойся, Глеб! Почему ты думаешь, что Обнорский пойдет ей навстречу?

— Он не станет ссориться с прокуратурой! — в отчаянии крикнул Глеб и выскочил.

Но через минуту вбежал снова.

— Максим Викторович! Ответственное поручение! Обнорский сейчас на пресс-конференции в Домжуре, труба у него отключена. Бегите туда и сделайте все, чтобы задержать шефа на полчаса. Пафнутьева дольше ждать не станет — у нее прямой эфир с прокурором, а потом газета уже уйдет в типографию, и мы будем спасены!

Я развел руками. Что ж, наверное, Глеб и прав. Но я бы не стал так уж волноваться из-за какой-то публикации. Не выйдет — и хрен с ней…

Зеленый зал Домжура был переполнен. Сразу три телекамеры были обращены в президиум, где рядом с дамой из пресс-центра сидели наш шеф и кинорежиссер Худокормов — они рассказывали о премьере телесериала по романам Обнорского. Усатый Худокормов, посмеиваясь, травил киношные байки. Пресс-конференция, похоже, заканчивалась.

— Леха, — подкатил я к Скрипке, стоявшему в дверях. — Как сделать, чтобы Обнорский остался здесь как можно дольше?

— Сейчас организуем! — уверенно заявил Скрипка и поманил к себе пальцем сидевшую неподалеку с диктофоном большеглазую девочку. Шептался он с ней минуты две. — Смотри, что сейчас будет! — подмигнул Скрипка.

— Итак, последний вопрос! — осмотрела зал ведущая.

С места робко поднялась большеглазая девочка.

— Недавно у нас в городе произошло еще одно заказное убийство — майора Сивоголовко, — пролепетала она. — Согласны ли вы с тем, что Петербург является криминальной столицей России?

Глухой ропот раздался в зале. Обнорский выдержал паузу, набрал воздуху и гневно начал:

— Давайте разберемся, кому это выгодно — приклеить к нашему городу такой ярлык…

— Все, — потер руки Скрипка. — Это минут на сорок, не меньше!

— Гениально! — восхитился я. — С меня пиво, пошли в буфет.

Заболтавшись со знакомым журналистом из «Нового Петербурга» и выпив по три пива, мы спустились из буфета часа через полтора. Дверь в зеленую гостиную была по-прежнему открыта, оттуда доносился возмущенный бас Обнорского:

— Обзывать наш город криминальной столицей — самая большая подлость со стороны москвичей. Где больше всего крутится денег? Где совершаются самые громкие политические убийства? Конечно, в Москве…

Зал был пуст, лишь большеглазая девочка с диктофоном, раскрыв рот, восторженно внимала каждому слову Обнорского. Андрей оборвал себя на полуслове и подошел к нам.

— Что-то я заболтался, — усмехнулся он и включил свой мобильник.

— Тебя Пафнутьева очень долго ждала, что-то хотела, — сообщил ему я.

— Значит, не судьба была нам встретиться, — сказал Обнорский, думая о чем-то своем.