Дело о сорока разбойниках - [95]

Благодаря речному судоходству, до Чарджуя добрались быстро и с комфортом. Инженеры, видя, как расстроился и приуныл доктор, не найдя заветный клад, предлагали, пока окончательно не наступила зима, двинуться пароходом вверх по Амударье к предгорьям Кугитангтау и посмотреть сталактитовые пещеры, но тот отказался.

Все, довольно с него пустынь и степей, не хватало еще и гор, уж помнил он чимганские скалы и пулатханово плато – страшное зрелище. Тем более был абсолютно уверен, что гор на его пути никаких не попадалось.

– Это холмы и предгорья, с величием Чимгана не сравнить, – уговаривал Бенцелевич. – А пещеры – целые лабиринты.

– Только, говорят, хищников там не счесть, – отозвался капитан Чечелев.

– Это вам месье Мук понарассказывал? – засмеялся Бенцелевич. – Пугать мастак он русских да туземцев.

До Чарджуя оставалось несколько часов хода, солнце посылало на палубу согревающие лучи, на небе ни облачка. Так и подмывало инженеров на новые приключения, и их нисколечко не расстроило, что столько дней по мерзлой пустыне прошли, а вернулись ни с чем. В поисках кладов разных такое сплошь и рядом случалось, бывало, искатели годы теряли на поиски, а тут – всего лишь увеселительная прогулка. Зато геодезическую съемку сделали, теперь остров на карте можно новой, свежей линией обозначить.

Бенцелевич был настроен решительно и собирался непременно и безотлагательно пещеру Кап-Кутан проведать, где уж наверняка что-нибудь да сыщется, давно он на нее заглядывался.

– Нет там никаких хищников. Все это ваш заклинатель змей сказки сочиняет, прохвост, как есть прохвост, – продолжил он.

– Вам, Иван Несторович, еще, наверное, неведомо, но повадился в Ахалтекинском уезде ходить один француз, – начал капитан. – На расписном фургоне.

– Да не француз он, а ирландец, – прервал его Пузына.

– Это вы, Вениамин Сергеич, с мистером Гедоном путаете.

– Ну, бог с ним, будь по-вашему. А что француз? – спросил тот. – Почему заклинатель змей?

– Потому что он все по пустыне шныряет и гадюк местных отлавливает, – отозвался Чечелев. – Видели, у него специальных приспособлений сколько? Палки разные, щипцы. Должен признать, он довольно ловко собирает яд. Видел, как нажмет на голову змеи двумя пальцами – и во флакончик. Говорит, что сам яд этот пьет по капле в день, оттого в свои сорок так молодо выглядит. Маленький, сухонький, всегда улыбка до ушей и голос звонкий. На вид ему не более двадцати. Завсегда во фраке ходит. Наверное, чтобы импозантней казаться, когда представления туземцам со своими питомцами показывает.

– Он этих питомцев в ящики с песком сажает и в Европу почтой отправляет, мол, там у него змеиная ферма, – добавил Бенцелевич со смехом. – Уже года полтора этим промышляет, всех каракумских пресмыкающихся за море отправил, наверное. Охотник он тоже недурной. Но обещался Юлбарсова тигра изловить – не поспел. Бахвал!

Хотели господа ученые Иноземцева отвлечь от горестных дум и мук совести, которыми он исходил от того, что неверным путем повел экспедицию, но тот опять словно в рот воды набрал, и приветливой улыбки на его лице не мелькнуло, в стороне стоял, в свои думы погруженный.

На самом деле Иван Несторович уже ни о чем не думал, за долгое время ощутив в голове полную пустоту. Да и в сердце тоже. Устал он страшно от бессонных напряженных ночей, что провел, беспрестанно вороша память и складывая и так, и эдак разбитые кусочки минувшего, устал подгонять свою лошадь, подгонять пароход, восходы и закаты, а потом и собственные ноги, когда те мерили шагами солончаки и пески голого и плоского острова. Сколько раз солнце на его глазах вставало и за его спиной садилось, заставляя сердце щемить от воспоминаний. Тот первый рассвет в пустыне глубоко врезался ему в память. Теперь уже все, теперь придется смириться и признать правоту диагноза Дункана.

Добрались до Чарджуя. Иноземцев стойко снес ворчание Полякова, в котором было больше сожаления, чем негодования. Бенцелевичу удалось того успокоить, обещал поиски продолжить во всевозможных направлениях, где, вероятно, бывал Иноземцев с Юлбарсом, клялся, что непременно разгадает этот ребус, перво-наперво отправившись в предгорья Кугитангтау. Доктор не стал отговаривать инженера, пусть ищет, уже и неважно, найдет ли что, благо Окс и сокровища храма существовали на самом деле. Видно, и они привиделись Иноземцеву отголосками из прочитанных газет.

Поляков смягчился и отпустил Иноземцева, не держа на него обиды.

Тот едва от Евгении Петровны забрав Давида, – а оставлял Иноземцев паренька на попечение супруги благодушного начальника управы, которая была весьма удивлена смышлености и довольно чистому произношению русского маленького текинца и даже успела к нему привязаться, – ни минуты не задерживаясь по пути, отправился сразу на вокзал.

Пассажирский поезд уже стоял с четверть часа, перрон был полон людей: сарты, текинцы грузили отведенные для них вагоны цветными тюками, создавая вокруг себя невероятную сутолоку и шум, здесь же и офицеры расхаживали, сменившие белые кители на теплые сюртуки царского цвета, дамы в плотных пальто, шляпках и с непременными зонтиками спешили занять открытые вагончики, чтобы наслаждаться просторами, а если надоест или вдруг пойдет дождь, можно было вернуться в купе или вагон-ресторан, который тоже здесь имелся. Чарджуйская железнодорожная станция оказалась довольно оживленной. Если бы тогда Иван Несторович поспел до нее добраться, всего ведь сотня верст была, то, поди, не приключилось бы с ним беды. Ведь здесь кончались пески, люди жались к воде, окружая себя цивилизацией и цивилизацию сию по силам укрепляя, уж один деревянный мост через Амударью и тот охранялся едва ли не целой ротой солдат.