– Он никогда не завяз бы так глубоко, если бы они сами не приложили к этому усилий. Они тащили его вниз и явно занимались шулерством.
– А потом, когда они поймали его на крючок, они намеревались принять меры?
– Все правильно.
– Вы дали ему двадцать тысяч?
– Нет. Теперь я об этом жалею. Я считала, что Теду пойдет на пользу этот урок. Я предполагала, что если он возьмет у меня в долг, то вскорости опять начнет играть, чтобы расплатиться со мной. Теду пора повзрослеть. О, мистер Мейсон, вы не представляете, как я жалею о своем решении. Тед боялся. Он сообщил мне, что в «бардачке» его машины лежит пистолет двадцать второго калибра и он намерен им воспользоваться. Он заявил, что не позволит себя заловить и избить, а потом не станет говорить полиции, что не представляет, чьих это рук дело. Он планировал раздобыть деньги, но через какое-то время. Его родители оставили траст-фонд в его пользу. Тед думал, что сможет объяснить ситуацию доверенному лицу, управляющему трастом, но это доверенное лицо в тот момент находилось в отпуске, поэтому требовалось немного подождать.
– Так что же произошло?
– Наверное, убитый – это человек, которого прислали за деньгами, – предположила Флоренс Ингл. – Разве вы не понимаете? Тед застрелил его и попытался представить, что тот попал под колеса машины – просто несчастный случай на дороге.
Мейсон с минуту задумчиво смотрел на нее, а потом заметил:
– Вы практически сразу же мне все выложили.
– Это правда.
– Не сомневаюсь. Я просто сказал, что вы практически сразу же все выложили.
– Мне пришлось это сделать. Вы поймали меня в капкан. Я не представляю, как разыскали меня здесь, но, раз вам это все-таки удалось, мне пришлось рассказать вам то, что я знаю, хотя мне и не хотелось этого делать.
– Пока неплохо, – прокомментировал ее объяснения Мейсон. – А теперь скажите мне истинную причину, заставившую вас прилагать такие усилия, чтобы избежать вопросов.
– Я открыла вам все, что знаю.
– А про магнитофон?
– Какой еще магнитофон?
– Который вы купили вместе с подслушивающим устройством.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Не притворяйтесь, миссис Ингл, не притворяйтесь!
– Мистер Мейсон, вы не имеете права так со мной разговаривать. Вы, наверное, думаете, что можете меня сломать? Ваши манеры оскорбительны. Я – правдивая женщина и не привыкла, чтобы на меня оказывали давление или…
Мейсон опустил руку во внутренний карман своего летнего делового костюма, достал сложенный листок бумаги и бросил ей на колени.
– А это еще что такое? – спросила она.
– Повестка о явке в суд на слушание дела по обвинению Теодора Балфура. Ваша копия. Вот взгляните на оригинал с подписью секретаря суда и печатью. Если вы не появитесь на слушании, против вас будет возбуждено дело за неуважение к суду.
Мейсон поднялся с кресла, в котором сидел.
– Простите, но вы меня вынудили, миссис Ингл, винить вам нужно только себя. Всего хорошего.
Не успел Мейсон сделать и двух шагов, как его остановил ее голос:
– Подождите! Подождите, ради бога! Мистер Мейсон!
Адвокат остановился и оглянулся через плечо.
– Я… я расскажу вам всю правду. Вы не можете так со мной поступить! Не можете, мистер Мейсон! Не должны!
– Что я не должен?
– Вручать мне повестку о явке в суд.
– Почему?
– Потому что, если я окажусь в месте дачи свидетельских показаний, я… это… это будет ужасно!
– Не останавливайтесь. Выкладывайте все начистоту.
Она смотрела на суровое лицо адвоката. Лицо самой миссис Ингл побелело. На нем ясно читался испуг.
– Я не смею, – пролепетала она. – Я просто не смею никому говорить.
– Почему?
– Это… это вам не поможет, мистер Мейсон. Все… все окажется кошмарно!
– Ладно. Вам вручена повестка. Будьте в суде.
– Но я не должна оказаться в свидетельской ложе! Если я расскажу о том, что просил меня сделать Тед Балфур, о том, что ему требовались деньги, о человеке, посланном за ними…
– Никто вам не поверит, – перебил Мейсон. – Я вручил вам повестку. Вы пытаетесь скрыться со сцены. Эта повестка выкурит вас наружу. Единственная причина, по которой я ее подготовил, – мне нужна правда. Если что-то заставляет вас принимать подобные меры предосторожности, я хочу выяснить, что это.
Казалось, что Флоренс Ингл вот-вот потеряет сознание, затем она с трудом взяла себя в руки и сказала:
– Пройдемте в бар, где мы сможем поговорить нормально, а я со стороны не буду выглядеть идиоткой.
– Вы расскажете мне всю правду?
Она кивнула.
– Тогда пойдемте.
Миссис Ингл и Мейсон отправились в бар.
– Итак? – спросил адвокат, когда от них отошел официант.
– Мистер Мейсон, я защищаю одного человека.
– Я так и предполагал.
– Человека, которого я люблю.
– Гатри Балфура?
Вначале она хотела это отрицать, потом кивнула со слезами на глазах.
– Только, пожалуйста, хоть на этот раз говорите правду, – попросил адвокат.
– Я не умею лгать, мистер Мейсон. Мне негде было набраться подобного опыта.
– Я знаю, – с симпатией в голосе ответил Мейсон.
Она сняла черные очки. Под глазами, полными отчаяния, были видны темные круги от усталости и бессонных ночей.
– Продолжайте, – подбодрил ее Мейсон.
– Дорла Балфур – коварная, злая женщина, которая имеет гипнотическое влияние на Гатри Балфура. Она совсем не в его вкусе. Он зря тратит на нее время, но иногда все-таки… В общем, мне временами кажется, что она его чем-то держит, это что-то страшное, от чего он не в состоянии убежать.
