— Я хочу ее дождаться.
Мейсон повесил пальто и шляпу.
— Но твое присутствие совершенно ничего не даст. Я переговорю с ней и…
— Нет, — прервала его Делла, — К тому же теперь мне просто придется остаться: я выпила чашку кофе, а это значит, что следующие полтора часа я все равно не смогу заснуть.
Мейсон с наслаждением вытянулся в своем вращающемся кресле. В его движениях совсем не чувствовалось неуклюжести или неповоротливости, свойственной многим высоким людям с длинными конечностями и крупной фигурой. И не один человек, посчитавший его за этакого увальня, сочинял перед судом свою историю в полной уверенности, что может лгать и кривить душой совершенно безнаказанно, пока вдруг не чувствовал, как в него упирается гранитный взгляд серых глаз, и не осознавал — увы!., слишком поздно, — насколько яростной может быть атака, с которой Мейсон обрушивался на лжесвидетеля, нанося своими быстрыми, неожиданными вопросами удары столь же разящие, как удары рапиры.
Мейсону нравилось напускать на себя добродушный, беспечный вид, простой и совсем не официальный. Он очень не любил делать все так, как это делают большинство людей, и эта неприязнь ко всему традиционному сказывалась на его манере ведения дел в суде.
Делла Стрит научилась безошибочно улавливать меняющиеся настроения своего шефа. Между ними существовало редкое взаимопонимание, которое возникает только тогда, когда два похожих друг на друга человека посвящают себя одному общему делу. Если обстановка накалялась, они умели действовать с поразительной слаженностью, словно хорошо сыгранная футбольная команда.
Мейсон откинулся назад вместе с креслом и закинул ноги на угол стола, положив их одна на другую.
— Вам следовало бы договориться с ней о встрече в рабочее время, — заметила Делла. — День и так выдался тяжелый, а потом еще эта диктовка…
Мейсон жестом показал, что не согласен с ее замечанием.
— Не тот случай. Судя по голосу, она действительно попала в беду.
— Постойте, откуда вы можете это знать? Вы ведь не разговаривали с ней.
— Я следил за твоим лицом.
— Что ж, сознаюсь, она произвела на меня такое впечатление, но это ровным счетом ничего не значит, я не вижу никаких причин, почему бы ее дело не могло подождать до завтра.
— Знаешь, — начал рассуждать Мейсон, — адвокаты сродни врачам. Врач всю свою жизнь посвящает тому, что облегчает страдания человеческого тела. Адвокат свою — облегчению страданий человеческого разума. Машина правосудия очень легко выходит из строя, если ее не смазывать постоянно и не следить, чтобы она работала ритмично. Адвокаты — инженеры этой машины.
Мейсон достал сигарету и протянул пачку Делле, они прикурили от одной спички. Мейсон, уставший после трудного дня, поудобнее устроился в кресле, расслабил мышцы и с наслаждением отдался во власть полной тишины.
Минут через пять он проговорил задумчиво:.
— Одно из первых правил, которое открывает для себя профессиональный юрист, состоит в том, что человек, настоятельнее других требующий уделить ему время, обычно не намерен платить за это ни цента. Только я думаю, что наш случай — исключение.
— А что, обычно бывает именно так? — спросила Делла.
— Почти всегда. Человек, который в самом деле рассчитывает заплатить адвокату за его время, стремится отделаться как можно дешевле. Поэтому он никогда не потребует от него особых услуг, разве что это действительно необходимо. Зато того, кто платить не собирается, сумма счета заботит не больше, чем дохлая муха. Следовательно, для него вполне резонно позвонить адвокату домой среди ночи или попросить его, чтобы он прервал субботнюю партию в гольф или приехал в контору в воскресенье. Это всегда так.
— Ну, если она такая, — возмутилась Делла Стрит, — я просто пошлю ей чек на пятьсот долларов, и все.
— Давай-ка лучше попытаемся разыскать ее по телефону. Нужно сообщить ей, что я управился с работой быстрее, чем предполагал, и что если она захочет перенести встречу на час вперед, мы не будем возражать.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Мейсон закончил говорить. Делла сняла трубку.
— Хэлло… Да, это контора мистера Мейсона… Вы не могли бы говорить отчетливее?.. Кто это?.. Как-как? — Она повернулась к Мейсону и сказала, прикрыв трубку ладонью:
— Она пьяна.
— Кто, Фолкнер?
— Нет, Эстер Дилмейер.
— Ах да, — вспомнил Мейсон, — свидетельница. Дай-ка я с ней поговорю.
Делла протянула ему трубку.
— Хэлло, — сказал Мейсон. — В чем дело, мисс Дилмейер?
Голос в трубке был настолько хриплым и густым, что Мейсон лишь с огромным трудом различал отдельные слова.
— Обещала быть в вашей конторе… Не смогу… Отравили…
— Что такое? — сразу насторожившись, спросил он.
— Отравили, — устало выговорил голос. — Они добрались до меня.
— В чем дело? Вас отравили? — В глазах Мейсона появился блеск.
— Пра-а-ильно.
— Вы не пьяны?
— Сегодня нет… Думала, я такая умная… Они добрались до меня первыми.
— Где вы находитесь?
Она заговорила с большим трудом, тяжело, хрипло дыша после каждого слова:
— В квартире… Коробка конфет… Съела… Плохо… Не могу… Не мо… Ради Бога, помогите… Вызовите полицию… Полицию… Вызо… — Раздался стук, как будто телефон свалился на пол, и разговор прервался. Мейсон несколько раз повторил в трубку «хэлло», но в ответ ничего не услышал. Затем, через секунду, трубка на другом конце со стуком упала на место, раздались гудки.
