Дело о менделевской лампе - [6]

Мне тоже стало страшно, потому что я испытал острое желание поднять ее, отнести в спальню, на кушетку - куда угодно, - уложить, нежно освободить от одежды, пригладить пальцами ее сладко пахнущие волосы и…

Но Дженна была мне очень дорога. И хотя мы не принесли друг другу официальных брачных клятв…

- Что-то мне не по себе, - пробормотала Сара и мягко отстранилась. - Я ведь еще до вашего приезда выпила вина… - Голова ее качнулась, тело обмякло, а глаза закатились.

- Давайте я вам помогу. - Сперва я пытался поддерживать женщину, потом поднял на руки и отнес в спальню. Очень аккуратно уложил на кровать и нащупал пульс на запястье. Нормальный, хотя и немного учащенный. - Все в порядке, - успокоил я хозяйку дома. - Просто шок и переутомление.

Она негромко простонала и взяла меня за руку. Я накрыл руку Сары своей, долго держал, пока ее пальцы не разжались во сне, и лишь тогда тихо вышел в соседнюю комнату. Я слишком устал, чтобы куда-то ехать, и настолько вымотался, что у меня не хватило ума сообразить, как раскладывается кушетка. Поэтому я просто свалился на нее, ухитрился сбросить туфли и моментально заснул. В последнюю секунду я подумал, что надо еще раз заехать на ферму Штольцфуса и что разбившаяся лампа была, наверное, очень красивой. И еще я понадеялся, что меня не отравили…

На следующее утро я проснулся внезапно, словно от толчка. Приподнялся, опираясь на руку, и повернулся как раз вовремя: перед моими глазами проплыла мокрая спина Сары. Наверное, только что из душа. Мне сразу подумалось, что есть и иные, не столь приятные способы пробуждения.

- Думаю, мне надо снова съездить на ферму Якоба,- сказал я ей за завтраком. Мы ели пшеничные тосты, яйца «в мешочек» и пили чай «дарджилинг», напоминающий ликер.

- Зачем?

- Ее с наибольшим основанием можно назвать местом преступления.

- Я поеду с вами.

- Слушайте, вы вчера вечером были очень расстроены… - начал было я.

- Правильно, и вы тоже. Но теперь я в порядке. Кроме того, я вам понадоблюсь, чтобы разобраться в ситуации и подсказать, на что следует обратить внимание. Эмишей знаю я, а не вы.

Тут она была права.

- Хорошо, - согласился я.

- Прекрасно. Кстати, а что вы намерены там отыскать?

- Сам не знаю, - признался я. - Мо не терпелось показать мне что-то на ферме Якоба.

Сара задумалась, нахмурившись.

- Якоб работал над органическим противоядием от катализатора аллергии, - сказала она наконец. - Он действует очень медленно. Могут уйти годы, прежде чем катализатор накопится в организме в опасном количестве. Так что же мог показать вам Якоб во время столь краткого визита?

Если бы она сообщила мне это накануне, то виноград и бутерброды с ветчиной показались бы мне еще вкуснее.

- Сейчас нам больше негде искать, - сказал я и взялся за последний тост.

Но что означали ее слова применительно к убийству Мо? Кто-то и ему давал медленно действующий яд, который копился в организме неизвестное количество лет - так же, как и в организме Якоба, - и в результате оба умерли в один день?

Маловероятно. Похоже, тут действовали силы более серьезные, нежели один катализатор. Интересно, сказал ли Мо что-нибудь Якобу обо мне? И о том, что я к нему приеду? Я очень надеялся, что не сказал, - мне совершенно не хотелось оказаться в роли второго, решающего катализатора.

Через час мы уже мчались на запад в сторону Тернпайк. Ярко сияло солнце, в окно врывался свежий ветер - замечательный день для загородной прогулки, да только ехали мы расследовать смерть одного из моих лучших друзей. Я позвонил Корине и сообщил, что заеду днем, если смогу.

- Расскажите мне о своей работе, - попросил я Сару. - О настоящей работе, а не о туфте для научного совета.

- Как вы знаете, очень многие судят о науке по ее техническому оснащению. То есть если исследование делается без применения компьютеров, микроскопов и новейших красителей для ДНК, что это уже не наука, а магия, предрассудки или откровенная чушь. Но наука, по сути своей, есть метод, рациональный способ исследования мира, а все эти железки - вещь вторичная. Разумеется, приборы очень помогают, потому что раскрывают перед нашим сознанием более широкую картину, они подвластны зрению, осязанию и другим органам чувств человека. Но ведь приборы не очень-то нужны, верно?

- То есть сельское хозяйство, селекция растений и животных и прочие манипуляции с природными фактами практикуются людьми уже тысячелетиями и никакого сложного оборудования для этого не требуется?

- Правильно, - согласилась Сара. - Но это очевидный факт и уж конечно не причина для убийства. Однако есть некие люди, которые преобразуют природу не для того, чтобы вывести новые, улучшенные сорта, а чтобы на этом нажиться, приобрести власть и устранить всех, кто станет у них на пути.

- Нечто вроде мафии биологов, - пробормотал я.

- Да, можно и так сказать.

- А есть ли у вас какие-нибудь примеры, улики, кроме вашей теории об аллергене?

- Вы сомневаетесь? Хорошо, вот вам пример. Вы никогда не задумывались над тем, почему у нас, в Штатах, после Второй мировой войны люди стали так грубы друг с другом?

- Что-то не понимаю…

- Об этом немало написано в социологической литературе. В первой половине века имелся некий стандарт цивилизованности, вежливости, межличностных отношений - то, как люди общались на публике, в бизнесе, в семье. А потом устои пошатнулись. И это признают все. Кое-кто винит во всем напряженность атомного противостояния или то, что телевизор все более подменяет школьное образование и становится для детей основным источником информации. Есть и множество иных причин. Но у меня имеется собственная теория.