Дело о красной чуме - [19]

«Наверное, для нервов. Потому он и улыбается».

— Припухлости меня тревожат. Они причиняют боль, и он почти без сознания.

— Эмма… — стонал Щит. — Прима…

— Я здесь, — сказала она с другой стороны кровати тихо, но властно. — Тихо, Щит. Я здесь.

Он присмирел, провалился в лихорадку. Кровать с зеленым стеганым покрывалом была узкой, Щит явно любил узоры растений. Его комната была маленькой, но уютной, и Клэр решил, что размер комнаты Эли устраивал. Близость могла напоминать комфорт детства.

Дарлингтон проверил пульс пациента, Клэр оценил, как мужчина прикоснулся к нему. Его большие пальцы были удивительно нежными, и он использовал китайский метод, сравнил биение сердца в разных точках. Он приподнял веко Эли, как делал и Клэр, и чуть не отпрянул от слоя крови на глазном яблоке.

— Необычно, — он посмотрел на Эмму, глаза его были налиты кровью, но ясные. — Уверены, что тут не замешана магия?

Мисс Бэннон не сводила взгляда с Эли, чьи лицо искажала боль.

— Я не ощущаю ни капли магии в его болезни. Если бы она была, я бы ее прогнала.

— Хм, что ж, это не чахотка и не холера… Это миазмы или сыпь, — он надавил на припухлость, и тел Щита дернулось. — Лед собьет лихорадку. Настой опия поможет ему притихнуть. Я проверю, что за субстанция в этих волдырях.

Тихая суета, медную кадку принесли в комнату, сзади шли слуги с ведрами горячей воды. Кадку установили, мисс Бэннон подала сигнал. Гилберн и темноволосый Маркус принялись раздевать Щита, стараясь не задевать больные места, пальцы мисс Бэннон трепетали. Магия гудела низким контральто из ее горла, пока ее голос не стал словами.

— Теперь он так биться не будет.

— Я бы… — Дарлингтон посмотрел на волшебницу. — Оставьте его нижнее белье!

Гул пропал, сменившись неприятным треском живой магии.

— Вряд ли он сейчас может устыдиться, — но мисс Бэннон кивнула, и ведра, чары на которых не давали пролить воду по пути, вылили с шепотом в кадку. Она наполнялась быстро, ноги бегали по коридору, дом снова дрожал. Ее правая ладошка начертила символ в воздухе, он вспыхнул голубым холодом, она произнесла короткое слово, которое Клэр не смог запомнить.

Медная кадка опасно затрещала, лед перьями покрыл ее края. Гораций и Маркус подняли бессознательное тело, тонкие нити магии трещали и вспыхивали.

— Тише, — шептала мисс Бэннон. — Нужно поправить… так.

— Невероятно, — выдохнул Клэр. — Так и лед не нужен.

— Так сделал бы любой хороший маг, — мисс Бэннон смотрела на кадку, в воздухе слышался звон, как от задетого мокрого края бокала. — Проверьте, физикер, подходит ли… да? Хорошо. Опускайте его туда.

Плеск и вой, перепад температуры встретил разгоряченную кожу. Клэр скривился бы, но следил за происходящим с большим интересом. Физикер занялся блестящими инструментами на подносе, выбрал несколько, похожих на приборы пыток, и отложил их в сторону.

— То, что выйдет из волдыря, даст нам подсказку. Необычайная болезнь, — Дарлингтон дважды цокнул языком, проверяя остроту скальпеля. — Необычайная.

— Должны быть средства, — мисс Бэннон шипела, пока удерживала чары охлаждения. — Вы будете сохранять жизнь моего Щита, пока я ищу их.

Клэр не смог сказать ей, что уже сильно сомневался, переживет ли Щит ночь. Потом он подумал бы, что плохо поступал с ней и юным ливерпульцом…

…но в тот миг он ощущал нетерпение, ожидая, пока тело вытащат из ледяной ванны, чтобы он мог собрать больше данных.

Глава десятая

Холодная вера

Великая Коллегия, главное сердце магического общества Лондиния — и острова — словно стояла на пустом воздухе. Магия, что удерживала ее и окутывала белокаменные здания, была видна Взгляду, но обычным глазам казалось, что Коллегия и земли вокруг нее… парят. Она медленно и величаво двигалась над парком Регента, сияя в сумерках. Прилив прошел, золотой поток эфирной силы пронесся по Темзе, наполнив всех магов, ведьм и волшебников свежим зарядом для службы или потакания эгоистичным нуждам.

Эмма обычно почти радовалась визитам в Коллегию. Но этой ночью она мысленно ругалась, двигаясь по белой тропе так энергично, что Микал запыхался.

— Прима, — он снова попытался привлечь ее внимание. — Эмма. Послушай…

— Молчать, — резче, чем стоило, еще и едва дыша. — Я спешу, как видишь.

— Волшебник. Наполовину индус, да? И ты так думаешь обо мне. Я скажу…

— Нет, — она застыла, юбки дернулись вперед. Она обернулась отчасти и посмотрела на него. Прядь выбилась и упала на ее лицо. Это раздражало почти так же сильно, как его попытки заговорить. — Я не хочу знать Микал.

«Куда еще понятнее?».

— Особенно, если эти знания заставят меня поступить… определенным образом. Посмотри, где мы. У тебя не все дома?

Он смотрел на нее, желтые глаза сияли в полумраке. Она разглядывала его, этот Щит, что пришел к ней самым худшим образом.

— Я часто задавалась вопросом, — продолжила она сдержанным тоном, — зачем ты убил Майлза Кроуфорда.

Еще кое-что странное: она так спокойно произносила имя, лишая его силы. Но воспоминания поднимались — беспомощность, пока другой волшебник собирался вырвать эфирный талант с корнями. Это могло довести до безумия. Воля главного волшебника плохо мирилась с оковами, эта плохая решимость делала главным, а еще давала способность разделять сосредоточенность на несколько Главных работ.