Дело о кониуме - [16]

Ершов зарделся, а бабушка ровно спросила:

— А дома?

— Что дома?

— Они знают?

— Пока нет.

— Вот ничего им пока и не говори.

— Но почему?

— Я прошу тебя. Потерпи хотя бы три дня.

Разговор не клеился. Вскоре Ершов вышел, а еще через пару минут его нагнала Инна.

— Ты знаешь, что сильнее всего расстроило бабушку?

— Нет.

— Что ты — не еврей.

— Я москаль. Да ведь и папа у тебя полукровка и муж нечист.

— Мне лично все равно.

— Ну что ж, а теперь я расскажу тебе то, что меня пугает, то, о чем мне не хочется тебе говорить, но то, что ты обязана узнать, раз у нас с тобой такие дела пошли.

И Ершов поведал ей о расследовании и о своей роли в нем.

Мадам Поваренова до тридцати пяти лет вела незаметную жизнь научного сотрудника, но перешла в кооператив «Вечера знакомств» и неожиданно за год, от силы полтора, стала самой информированной и влиятельной в одной определенной сфере услуг города. Однако когда-то, когда была она еще мэнээсочкой, решившейся побаловаться и подработать, она нечаянно забрела в чужой огород и в такую вляпалась передрягу, что если бы не Ершов…

Мадам принимала детектива, словно графиня восемнадцатого века. Год назад Поваренова вшила себе роскошный силиконовый бюст, хирурги растянули морщинки на лице, а паспортистка скинула добрый десяток годков. Мадам лежала на постели в розовом пеньюаре, лишь подчеркивающем загорелые шоколадные прелести, а тетка лет шестидесяти в передничке катала столики с закусками, подавала горячие чаи, наливала замороженное шампанское, а потом была вытурена на кухню с распоряжением «не беспокоить!»

Ершов сидел в кресле, таком низком, что глаза его находились как раз на уровне полуобнаженного бедра, но не рыпался. Лишь когда прислуга удалилась, он заговорил:

— Мадам, я по делу.

— Я все для тебя, Ершуля, сделаю.

— Мадам, мне нужна информация, меня интересует семья мэра.

— Это не моя семья.

— Но что-то есть?

— Мэр, конечно, иногда… Новсетак, баловство, ни разу не повторялся. А остальные и на глаза не появляются, не по моей они линии, удивительная семья, как скала: все дома, дома, — похотливо хмыкнула Поваренова и подмигнула Ершову.

— А что дома?

— Только слухи, и такие гаденькие, что даже тебе не скажу, догадайся сам.

— Догадался уже, — буркнул Ершов. — Проверить хотел, для этого и зашел.

Но больше за последующие часы общения он никакой полезной информации не получил.

Весь остальной день Ершов провел в библиотеке, изучая токсикологию, аптечное дело, а когда поздним вечером возвращался домой, был остановлен двумя громилами.

— Ты Ершов? — спросил один.

Ничего не отвечая, Ершов кинулся между ними. Его схватили, затрещала и разорвалась рубашка.

Что есть мочи Ершов рванул по тротуару, завернул за угол, боковым зрением приметил штабель кирпичей, кинулся к нему и, полуобернувшись, запустил каменюгу в первого догонявшего. Один кирпич, второй, третий, а когда бандюги вынуждены были отступить за угол, снова припустил во весь дух.

Во вторник с утра Ершов позвонил Иерихону:

— Что с кониумом?

— Глухо пока. Если бы другой яд… Ас кониумом труба. Но есть интересные политические данные, подъезжай.

— Как только смогу, подскочу. Сейчас главное — найти яд. Я все уже понял, вот только откуда кониум? Чертов кониум.

Только Ершов положил трубку, а зуммер уже гудел, говорила Инна:

— Ерш, я все рассказала папе, я должна была ему все рассказать. Сейчас мы с ним к тебе приедем.

— На служебной машине?

— На моей.

— Давайте.

Положив трубку, Ершов вздохнул.

— Час от часу не легче.

Мэр вошел в квартиру Ершова раздраженным уверенным человеком среднего возраста, но, выслушав рассказ хозяина, поник и словно постарел на добрый десяток лет. Задумавшись, он спросил:

— Но сами вы верите в это?

— Гале на той неделе угрожали, меня пытались вчера избить, так что дело не в моих фантазиях: кто-то очень расследования боится. Скажу честно, сначала я подумал на вас, теперь уверен, вы — чисты.

— А это не по твоему заданию обжора Иерихон подбирал досье на отца?

— По моему, а вам когда доложили?

— Да сразу, между делом сказали.

— Когда?

— Дочка, вспомни, я же вам тогда рассказал, что один тип отцом заинтересовался. Когда же это было?

— Я как раз за текстами к тебе, Ерш, приезжала.

— Все сходится, — прошептал Ершов. — Так вот, господин мэр, больше я ничего не скажу, так как доказательств у меня пока нет. Но я в доску разобьюсь, а дня за два-три их достану.

Мэр достал платок и вытер лоб.

— Я хочу знать правду. Если отца убили, я хочу расплаты, я хочу мести. Чем я могу помочь, я многое могу, я мэр.

Ершов виновато помычал, прижал сведенные в ладонях руки к груди и сказал:

— Простите, я не верю ни милиции, ни вашему аппарату.

— Зря, начальник ГУВД Пашка Логинов честный мужик.

— Он, может, да… Но единственная реальная помощь на сегодня заключается в том, дабы сделать так, чтобы никто не догадался, в чем дело. А если кто и будет мной интересоваться в мэрии ли, в совете/да хоть дома, говорите, что наняли меня перевести вашу статью, скажите, например, на испанский.

— Скажу, но как только найдешь доказательства, сразу дай знать.

— Договорились.

— Ты, похоже, мужик.

Инна, которая до этого сидела молча, вдруг сказала: