Дело о четырёх стаканах - [10]

–Спасибо, – от слов Петровича Овсову задышалось намного легче, – Я всё понял. Теперь, обращаясь к тебе, следует говорить: «Секретное дело будет, но позже. Сначала так, мелочь всякая».

–О! Вот теперь я вижу, – Петрович радостно заулыбался, – Ты повзрослел. Прямо на глазах. Молодец! Это серьёзный разговор. Так и надо уметь отделять важные вещи от всякой ерунды.

Петрович махнул рукой и неспешно удалился. Овсов посмотрел на время на сотовом телефоне и укоризненно закачал головой. Так никакие покойнички не дождутся. Почти бегом он выскочил из здания УВД и досадливо поморщился. Выезд его машине был перекрыт, и теперь следовало кого-то поймать, чтобы он освободил ему проезд. Однако, присмотревшись, Дмитрий заметил, что в одной машине водитель всё-таки ещё был на месте, и бежать назад в УВД необходимости не было. Прямо перед его Жигулями стоял джип родственника Валентина Петровича. То ли какой-то троюродный брат, то ли муж двоюродной сестры, это было неизвестно. Гулин не особо жаловал этого родственника, не любил о нём распространяться, и понять его было можно. Иван Петрович Гусев выглядел лет на пятьдесят-пятьдесят пять, был невысоким, грузным, слова еле-еле цедил сквозь неровные зубы, тяжёлый взгляд мог пригвоздить кого угодно, заставляя людей чувствовать себя крайне неловко, носил очки в роговой оправе и кольцо с крупным чёрным камнем на мизинце левой руки. При этом он был дизайнером «высокой моды», как любил он повторять к месту и не к месту, одевался всегда вычурно, иногда вызывающе. На него всё время жаловалась Алина: «Это маразм, какой-то посторонний гражданский мужик, а ведёт себя как полновластный хозяин нашего УВД. Этакий царёк с фиолетовым платочком на шее. Заходит, как к себе домой, никогда не здоровается, единственное слово – это «чай» или «кофе», причём Гулин тут же напоминает, чтобы я поторопилась. Раздаёт указания направо и налево. Позвони в ЖЭУ, скажи, что из УВД и спроси, почему это у Гусева из сорок третьей квартиры так много набежало по электрическому счётчику. Наверняка, это мастера-электрики докрутили. УВД их проверит! Прямо сегодня! А сам при этом хвастается Гулину, что свет в комнатах вообще не выключает, телевизор и музыкальный центр работают круглыми сутками. Как-то соседи его прилетели с жалобой на постоянный шум. Гулин меня завёл в кабинет и дал чёткую инструкцию – скажи им, что если немедленно не заберут заявление, то для них же и будет хуже. Сам не стал угрожать. Мало, ли что, вдруг и на него накатают. Меня решил подставить. Я так и сказала, не заберёте, будете иметь дело с замначальника УВД. Люди покривились, возмутились, наговорили гадостей и ушли. А каким тоном этот Гусев всё это преподносит. Как будто я его личная рабыня! Может запросто подойти во время разговора по телефону, вырвать трубку и сам позвонить. Когда это случилось в первый раз, я побежала Гулину жаловаться. И что ты думаешь? Оказывается, на работе надо работать, а не болтать по телефону. Вот я дура необразованная! Говорю, Валентин Петрович, это и был служебный разговор, я Ваше поручение передавала. А почему раньше не позвонила? А сам вроде как уже и не помнит, что поручение давал минуту назад. Вот уроды! И, правда, родственники. Один похлеще другого будет. Однажды, в самом начале знакомства, очень-очень вежливо спрашиваю: Иван Петрович, подскажите, пожалуйста, какой цвет будет в моде этим летом? А он таким нудным, противным голосом: Мода – это смысл жизни, образ мышления. А дорогие советы дорого стоят. И ушёл, ухмыляясь. Через полчаса Гулин мне сказал, чтобы я поменьше общалась с этим Гусевым. Он сам с ним спорить не любит, родственник, всё-таки. Говорит, я ему не перечу. Да и характер у Ивана Петровича далеко не сахар. Гусь, одним словом!»

Общаться с дизайнером «высокой моды» Овсову не очень хотелось. Однако, уехать с автостоянки надо было как можно быстрее. Ускорив шаг, чтобы Гусев не успел выйти из машины, старший опер подбежал к левой передней дверце джипа. И тут же встретился с недовольным взглядом чёрных глаз Ивана Петровича. Овсов с удивлением отметил, что высота глаз сидящего за рулём Гусева совпадала с высотой его собственных глаз. Они находились на одном уровне. Дизайнерскую грудь и брюшко плотно облегал светло-коричневый джемпер с большой фотографией Сталина на груди. «Вождь всех народов» ласково улыбался, слегка приглаживая пушистые усы указательным пальцем левой руки. Под скулами Ивана Петровича виднелся воротник персиковой рубашки.

–Доброе утро, мне нужно выехать, моя машина сразу за Вашей, – старший опер не торопился уходить, как бы случайно блокируя дверцу Гусева и не давая её открыть. Последний, не мигая, несколько секунд разглядывал Овсова в упор, явно пытаясь телепатически передать ему всю энергию своей души. Наконец, в глубине чёрных зрачков уже вовсю заполыхало пламя, а по спине Дмитрия Юрьевича побежали первые ручейки. Впрочем, солнечные лучи и жар от только что заглушённого двигателя джипа, возможно, как раз и создали тёплую, дружественную обстановку. На седьмой секунде терпение Ивана Петровича иссякло, и он, включив зажигание, резко сорвался с места. Спустя мгновение в уши ударил визг тормозов, сумевших удержать передние колёса джипа от въезда на нижние ступеньки лестницы УВД. Понимая, что Гусев не станет проявлять к нему повышенного внимания, Овсов рывком распахнул дверцу Жигулей, бросил папку на заклёпках на соседнее сидение, запрыгнул на водительское место и одним плавным движением завёл машину, вывернул руль влево и выдавил педаль газа. Боковым зрением он успел заметить, что джип «вершителя высокой моды» очень резко дал задний ход и в считанных сантиметрах разминулся с правой стороной молочных Жигулей.