Дело о бюловском звере - [78]

Саввич кашлянул и продолжил:

— На все запреты Ульянушка взрывалась фонтанами негодования, даже клялась отомстить за подобное самодурство. Это их противостояние с его превосходительством длилось целых два года, которые один провел, пытаясь подавить свою любовь к обольстительной воровке, другая — пребывая в мыслях о побеге. В конце концов барышня наша уговаривает генерала еще раз посетить столицу. И тут она, не теряя времени, под предлогом прогулки сбегает, находит Натали Жановну и рассказывает ей, как несметно богат Бюлов, об алмазах рассказывает и о том, сколько на самом деле ему лет — девяносто с лишком: не ровен час, вскоре помрет. Обе решают извести благодетеля, пожимают друг другу руки, сговариваются.

Свадьба была тихой, а на следующий день Ульянушка приступила к осуществлению задуманного. Первым делом она выпустила гиену, которая еще толком не подросла, но уже выглядела внушительно…

— Гиену?! — Иван Несторович даже из-за стола вскочил. — Откуда? Откуда гиена?

— Так ведь это Герочка и есть, ручной питомец Ульянушкин. Ах, я ведь позабыл и эту историю помянуть. Садитесь, садитесь же, ваше благородие, — улыбаясь, замахал на него руками камердинер. — И чего это вы так взволновались? Ну да, ну гиена, и что? Мода нынче такая странная, то пуму заведут, то крокодилу. Давеча помещица Юсупова, что к востоку десять верст живет, говорят, слоненка приобрела. Вот вырастет слоненок в слона, тогда уж точно не таких хлопот Татьяна Ивановна оберется.

— Вы мне зубы не заговаривайте! — продолжал негодовать ординатор. — Отвечайте, где взяли гиену?

— Сейчас, сейчас скажу. Ульянушка у дрессировщиков передвижного цирка выкупила. Они представление с дрессированными животными смотрели, в Петербурге-с. Аристарх Германович только отвлекся, а племянницы нет рядом. А потом через четверть часа та явилась с корзинкой, в той дремал маленький кутенок. Ну, барин не воспрепятствовал. Только когда домой вернулись, она сказала, что животинка издохла, все и позабыли о ней. На самом же деле животинка выросла в неведому зверюшку, которую пришлось скрывать вот в этом самом охотничьем домике на привязи. По ночам Ульянушка Герочку спускала. Может, вы и видели ее, может, слышали. Звук она издает такой противный, будто хохочет. Брр, до сих пор мороз по коже при воспоминании о пасти-то ее со слюной, капающей на землю. По виду и не скажешь, что нрава она довольно покладистого. Страшная аки демон, да ласковая.

— Да уж, видывал и слыхивал оное животное, — раздраженно заметил Иноземцев.

— Тогда негодование вашего благородия понятно.

Иноземцев покачал головой, про себя заметив, что нет, ничегошеньки-то не понимает этот лысенький старичок, ни-че-го-шень-ки.

— Ульянушка, конечно же, знала, что покупает именно гиену. А я думал, чего ей то в зоосад приспичило пойти прогуляться, то на бродячих циркачей посмотреть. Головушка ее светлая только и была занята целью приобресть зверушку, которую так боялся генерал, которую видел во всех своих самых страшных кошмарах. Месть воплотить хотела. А я и не смекнул поначалу. Меленький, черненький был, потом как начал светлеть и пятнами покрываться. Думал, и вправду купила по ошибке. Еще и приговаривала, жаль, мол, что не тигренок. Все тигра мечтала заиметь. И просила не говорить дяде о питомце, чтоб не заругал, мол.

В тот злосчастный день она и выпустила Герочку, улучив момент, когда генерал после ужина в саду прогуливался. В сумерках появившееся пред ним животное возымело едва не убийственное действие. Я отказываюсь верить, что Ульяна Владимировна, принадлежащая славному и благородному дому Бюловых, могла вынашивать в сердце такой гадкий замысел — желать убить собственного дядьку. Но, увы, похоже, что это было так, ведь в конце концов она своего добилась… — Саввич уткнулся лицом в платок и беззвучно всхлипнул, — да какой ценой… погибла сама! Воспитал баламутку, сам от ее руки и погиб, и ее погубил…

И тотчас выпрямился, слез устыдившись.

— Дальше ваше благородие знает и без моего, генерала парализовало. Неделю он лежал, лишь глядя расширившимися от ужаса глазами в потолок. Но потом в одну из ночей — а я почивал подле — он вдруг поднялся и принялся ходить по комнате. Ходил, разговаривал, садился за письменный стол, что-то писал — и все это в полном и глубоком сне, глаза его были закрыты. Точно как леди Макбет.

— Сомнамбулизм, — пояснил Иноземцев. — Нервная болезнь, которая заключается в изменении одного из физиологических отправлений — сна. Теперь понятно, почему генерал не страдал пролежнями. Днем он бодрствовал, пораженный плегией, а ночью восполнял недостаток движения. И не помнил об этом на следующее утро.

— Так оно и было. Ваше благородие чрезвычайно умны и образованны.

— Вам следовало об этом сказать, когда я мучил его попытками воскресить хоть какие-то рефлексы, и даже полагал, что его превосходительство лишь распрекрасный актер. Увы, человек над безусловными рефлексами не властен. Даже если человеку отрезать голову, первые минуты его тело будет реагировать на прикосновения к нервным центрам. Это еще у Сеченова сказано. Почему же вы смолчали о таком важном факте?