Дело нерешительной хостессы - [6]

Мимо проскользнула Марта Лавина, женщина в возрасте около тридцати пяти, с точеной фигуркой и твердой осанкой, — коварная противница не в силах скрыть своего торжествующего настроения от присяжных и публики.

— До свидания, мистер Мейсон, — произнесла она с приторной сладостью в голосе.

— До свидания, миссис Лавина, — ответил Мейсон в унисон, после чего едко добавил: — До понедельника.

Что-то в его интонации заставило ее замедлить шаг. Она оглянулась и окинула его тем внимательным, оценивающим взглядом, каким обычно изучают опасного соперника. Затем, после секундного колебания, она продолжила свой путь полной чувства собственного достоинства походкой, нарочито покачивая бедрами.

— Не женщина, а кобра какая-то, — тихо произнес Дрейк.

Адвокат отсутствующе кивнул.

Когда Мейсон и Пол Дрейк, протолкнувшись сквозь уходящую публику, покинули зал суда, адвокат повел Дрейка к лестнице.

— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайно оказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает и начинает донимать расспросами о процессе.

— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки? — спросил Дрейк.

— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство, так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У меня нищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, они поднимут шум, а судья…

Массивная рука опустилась на плечо адвоката.

— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то. Мейсон обернулся и оказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшим на него с плохо скрываемым раздражением.

— Здравствуйте, мистер Арчер. Как ваши дела? — произнес адвокат.

— Я в бешенстве! — ответил Арчер, тем не менее улыбаясь.

— Неужели?

— Какого черта меня продержали в этой каморке? Я там, кажется, чуть не свихнулся!

— Свидетели, — объяснил Мейсон, — должны следовать правилам, установленным для судебного разбирательства. В частности, им не разрешается слушать показания других свидетелей. Их удаляют из зала суда. Таким образом мы получаем возможность изучать индивидуальные показания каждого свидетеля, не опасаясь, что на их формирование оказали влияние чьи-либо утверждения, услышанные свидетелем ранее.

— Какая чушь! — резюмировал Арчер. — Вздор и ересь! Я человек действия. Боже праведный, у меня же дела стоят, люди меня разыскивают, чтобы встретиться, а я должен бросить все и явиться в суд. Я бы не отказался поприсутствовать в зале и понаблюдать, что там происходит, но торчать в этой свидетельской — просто пытка!

— Это скоро закончится, — успокаивающе произнес Мейсон.

— Это уже слишком давно началось! Я говорил с помощником прокурора, но он ответил, что вопрос по вашей части. Я ведь уже дал показания, рассказал все как было. Почему бы мне теперь не сидеть с публикой?

— Но я, — улыбнулся Мейсон, — не дам на это своего согласия.

— Почему?!

— Потому что мне поручена защита подсудимого. И я считаю, что в его интересах, чтобы все процедурные правила строго соблюдались.

— Но послушайте, вы же защищаете бродягу без гроша в кармане, тунеядца, ворюгу. А я важный человек в деловых кругах. У меня есть влияние. Учтите, Мейсон, я могу сделать адвокату много хорошего, но могу — и много плохого. Мне не нравится все это. Мне не нравится, как вы взялись за дело.

— Я сожалею, мистер Арчер.

— Мы еще посмотрим, как вы будете сожалеть!

— Это угроза?

— Нет, не угроза… хотя, черт побери, да! Я считаю ваши действия необоснованными. Опасно быть таким заносчивым. Я лишился четырех или пяти сотен долларов вместе с бумажником и бриллиантовой булавкой, которая потянет на добрую тысячу. Заявляю об этом в полицию, и тогда меня притаскивают туда на опознание, а потом я еще должен явиться в суд и давать показания! Да только за сегодняшний день я потерял денег больше, чем у меня украли. И прежде чем разбирательство подойдет к концу, я, похоже, пойму, что лучше бы и вовсе не затевал этой канители.

— Я очень сожалею, — повторил Мейсон. — Это действительно неприятно, тем более когда человек так дорожит своим временем…

— Да я не о времени веду речь, — произнес Арчер немного спокойнее. — Просто я не желаю торчать в комнате для свидетелей. Я хочу быть там, откуда смогу следить за событиями. В конце концов, нужно же мне чем-то занять себя?

— Простите, но вы могли бы достать хорошую книгу и читать ее.

— Книгу?! — взревел Арчер. — Я не могу там читать книги. На этих корявых стульях — я извожусь, сидя на них. Я встаю и слоняюсь, потом подхожу к окну, потом возвращаюсь и снова сажусь на эти чертовы жесткие деревянные стулья! Лучше уж совсем прекратить дело, чем терпеть такое и дальше.

— Очень сожалею, — сказал Мейсон с усмешкой, — но я обязан поступать так, как считаю необходимым в интересах подзащитного.

— И все равно не получите с него ни цента, — заметил Арчер.

— Что верно, то верно. Арчер затряс головой:

— У меня это в голове не укладывается! Какого-то нищего защищает лучший адвокат штата, в то время как я, преуспевающий бизнесмен, вынужден натирать себе на заду мозоли, дожидаясь очереди дать показания! Послушайте, Мейсон, ну а, допустим, мы решим закрыть дело?