Дело Мотапана - [9]

— Никогда.

— Странно!

— Что вы имеете в виду? Вы меня допрашиваете, как будто в чем-то обвиняете.

— Простите, но меня мучила одна нелепая мысль.

— Какая, позвольте спросить?

— Я вообразил, что это ожерелье принадлежит вам.

— Опять! Вы определенно думаете, что я торгую драгоценными камнями!

— Но эта вещь могла достаться вам по наследству.

— Если бы этот антиквариат принадлежал мне, я давно избавился бы от него.

— Даже если бы вам завещала его мать?

— В таком случае я передал бы его своей сестре. Я так и сделал с бриллиантами, переданными мне матерью. Мы решили, что драгоценности останутся у Арлетт. Их оценили, и я получил свою долю. Они мне не нужны, а Арлетт сможет их носить, когда выйдет замуж.

— Совершенно справедливо, — сказал Дутрлез, краснея.

Его всегда смущали разговоры о будущем браке мадемуазель Кальпренед.

— Но я точно знаю, — продолжал Жюльен, — что после моей матери не осталось ни одного опала. К тому же сейчас никто не носит на шее таких камней, а если они когда-либо и были в моде, то не у нас. Взгляните на оправу и скажите, видели ли вы что-нибудь подобное у парижских ювелиров?

— Она, по-видимому, старинная.

— Должно быть, она была сделана мастерами Дальнего Востока и ее украли из сокровищницы микадо.[7] Держу пари, что это ожерелье из какой-нибудь коллекции или музея. Я, в свою очередь, хочу спросить, как к вам попал этот камень?

Дутрлез испытал облегчение оттого, что напрасно подозревал молодого человека.

— Ну, любезный друг, — продолжал брат Арлетт, — по-видимому, это не тайна, раз вы показали мне свою находку. Где вы ее нашли?

— Это не совсем находка, — сказал Дутрлез с улыбкой, — это скорее трофей.

— Как это?

— Я же рассказал вам о своем ночном приключении на лестнице!

— Вы сказали, что наткнулись на кого-то.

— Да, оттолкнув его, я схватился за вещь, которую он держал, потянул изо всех сил, и этот опал остался у меня в руке.

— Удивительно! Вы могли подумать, что я стану блуждать впотьмах с драгоценным ожерельем в руках?

— Конечно, нет. Сказать вам, что я подумал?

— Будьте так любезны, — сухо ответил Жюльен.

— Мне кажется, вы сердитесь, — с улыбкой сказал Дутрлез, — но мы ведь друзья, и вы должны понять меня правильно. Я подумал, что это ожерелье принадлежит вам или вашим родным и вы, нуждаясь в деньгах, хотели его заложить.

— Вы обо мне очень низкого мнения, — заявил Жюльен, нахмурившись, — и вы поступаете дурно, считая, что я замешан в странных происшествиях, происходящих по ночам в нашем доме.

— В странных происшествиях? Мне кажется, вы клевещете на мой дом, — услышали сотрапезники чей-то насмешливый голос.

Дутрлез поднял голову и увидел Мотапана. Посетители прибывали, официанты бегали взад-вперед, метрдотели величественно, как министры, расхаживали между столиками, и среди всей этой суеты Мотапан вошел в зал незамеченным. Услышав его густой бас, оба удивились. Кальпренед вскочил, схватил шляпу, надел ее театральным жестом и раздраженно потребовал у официанта свое пальто. Дутрлез удивленно смотрел то на Жюльена, то на своего домохозяина, который явился так некстати.

— Как, Жюльен, вы уходите? — воскликнул он.

— Как видите, — сухо ответил Кальпренед.

— Подождите меня, я иду с вами. Я должен вам кое-что отдать…

Но тот уже повернулся и пошел к двери.

— Милый Жюльен, — крикнул ему вслед Дутрлез, — я всегда к вашим услугам. Вы найдете меня дома или в клубе.

Брат Арлетт не удостоил его ответом и убежал, словно за ним гнались кредиторы.

«Какой несносный характер у этого юноши! — с досадой подумал Дутрлез. — Я хотел сделать ему одолжение, но поссорился с ним, и бог знает, как он теперь выпутается из затруднения. Однако мне это на руку. Он не может драться с Бульруа, и, может быть, я сам найду случай наказать этого негодяя, который позволил себе злословить об Арлетт».

Мотапан спокойно наблюдал за этой сценой, и по его улыбке можно было догадаться, что увиденное его насмешило. В свои пятьдесят лет этот состоятельный господин был еще вполне крепким мужчиной. Годы грузом легли на его сильные плечи, но волосы оставались черны, как агат, и только жесткая и грубая борода, наполовину закрывавшая щеки, была чуть тронута сединой. Глаза под густыми бровями сверкали, как угли, а когда он смеялся, то показывал волчьи зубы — длинные, белые и острые. Лицо его походило на маску Полишинеля:[8] выпуклый лоб и громадный загнутый нос, нависающий над острым подбородком.

Если бы Мотапан был низкого роста, то со своей большой головой и немного трагическим выражением лица он казался бы смешным, но у него была фигура кирасира, и насмехаться над ним никому не приходило в голову. С его проницательного лица обычно не сходила полуулыбка.

Дутрлез, хорошо знавший своего домохозяина, недоумевал, зачем тот пришел в полдень в кофейню «Лира», — наверняка не завтракать: он не садился за стол и, по всей видимости, собирался уходить. Тут Альбер заметил опал, который положил на стол и забыл убрать. Первой его мыслью было прикрыть камень салфеткой, но Мотапан смотрел на Дутрлеза в упор, и тот передумал. Он решил, что лучше действовать иначе — попросить счет, в ожидании его отвлечь внимание Мотапана и за разговором незаметно убрать драгоценный камень. Но Мотапан его опередил.