Дело Логинова - [54]

– Слушай, а почему ты сам не защитился до сих пор? – притворно удивился я.

Как вы помните, раньше я упоминал, что наш консильери не боялся остаться вечным доцентом. Но в последний год, когда даже Илья объявил, что планирует начать работу над докторской, а я вышел на защиту, эта тема стала для Андрея Александровича достаточно болезненной.

– Причем тут я? – смутился он. – Я не буду заведующим кафедрой. Никогда. У меня и так забот хватает, дела твоего папаши разгребать. А ты ничем не занимаешься, кроме как рожей торгуешь да подписи на бумагах Фонда малюешь там, где тебе Инна галочку поставит. В общем, не имей мне мозги. Будем считать, что ты согласился. Ишь, уговаривать его еще надо кафедру возглавить. Да люди, может, мечтают о таком, с детства! А тебя, приймака ректорского, упрашивать приходится…

Вот оно! Впервые за много лет я обнаружил слабое место бесстрашного Долинского: он хочет официального признания. Да, он получал колоссальную прибыль, занимаясь финансами ректора и Фонда. Но кто об этом знал? Только мы с ребятами, Вадим да Смагин… Неужели Долинский хочет светиться и сверкать гранями?

Нет, исключено, не в его характере. Я ошибся. Просто секундная слабость, мимолетный порыв зависти. Он – selfmade, который добился всего своими мозгами и адским трудом. А я – фартовый лентяй и бездарь, которого непонятно куда и как занесло.

– Ладно, Андрей, хватит! Пожалуйста. Не нервничай, ты же знаешь, что все болезни – от нервов. Я сдаюсь. Глупо отказываться, ты прав.

– Ну спасибо, – выдохнул Долинский. – Теперь пошли куда-нибудь, угостишь пивом, а то я что-то и в самом деле сильно разбушевался.

Конечно же, я сдался. Не хотелось больше прений, тем более что с некоторой точки зрения Долинский прав – да кто я такой, чтоб меня упрашивать? В конце концов, ведь моя зарплата в качестве заведующего будет даже на несколько тысяч больше…

– Готова! С пылу, с жару! Читай и гордись!

Я нарочно очень громко хлопнул папкой толщиной в четыреста с лишним листов по столу Долинского. Тот даже не взглянул на плод многолетнего труда коллектива преподавателей и научных сотрудников ИПАМ, выдаваемый за мою докторскую, а просто медленно поднял на меня тигровые глаза и выдавил, с трудом сдерживая раздражение:

– Ты чего сюда свою бездарщину принес, Логинов? Забыл, кто у тебя консультант? Или я так похож на Джихад?

– Обижаешь! Я похвастаться пришел! Она называется…

– Хватит! Я знаю, что ты выучил название, молодец. Теперь дай поработать. И забирай, забирай это отсюда, – он небрежно оттолкнул пачку от себя и уткнулся в проверку тестов.

– Хам! – бросил я, выходя с кафедры финменеджмента от несостоявшихся читателей.

Никто меня не понимал… Джихад текст видела и одобрила, но разве этого достаточно? А как же объективная оценка коллег и друзей? Из всех только Илья попросил сбросить ему электронную версию – «я потом почитаю, успеется» – но я-то знаю, что не почитает. Прочие отмахивались – даже Настя, которую, как мне казалось, моя тема заинтересует. Нет, не ценят подлинных гениев при жизни, не ценят… Ничего, вот стану заведующим!..

Неприятные звонки продолжились и в день защиты, что, признаться, здоровски вывело меня из себя.

Я был на кафедре один, расхаживая из стороны в сторону, измерял периметр шагами и мысленно повторял ключевые тезисы своего доклада, а телефон валялся на столе. Вдруг он вострубил на весь ИПАМ имперский марш из «Звездных воин» – мою мелодию для большинства номеров.

– Алло, Николай Михайлович? – спросил тот же самый наглый голос, что звонил мне после истории с Лосевым, когда я имел глупость ответить на вызов.

– Да, слушаю вас.

Было, в общем-то, не до разговоров: нужно отрепетировать речь и снова перелистать на всякий случай презентацию, ведь совет через час. Да я поначалу не уловил, что это тот же самый человек – номер-то был другой.

– Скажите, как вы относитесь к тюремной баланде?

– Что?! – рявкнул я. – Кто говорит?

– Так что, как вы относитесь к баланде? Будете кушать?

– Молодой человек, если вы мой студент, вылетите из ИПАМ большим пинком под зад, – ответил я, с трудом сдерживая эмоции. – Вы же понимаете, что мне не составит труда определить номер.

– Боюсь, что все несколько не так обстоит, Николай Михайлович. А почему вы не отвечаете мне? Вы загордились?

– Слушай, ты…

– А тыкать мне не нужно, дорогой мой, я с вами варежки не вязал. Или вы на токарном станке предпочтете работать? Ой, что это я говорю, у вас же руки под хрен заточены, как вы сами иногда говорите…

– Какого черта тебе нужно, скотина?! Я тебя найду! Я тебя выслежу, найду и убью, сука! Будешь легкими плеваться! Всю жизнь с палочкой будешь ходить, недоумок!

Звонивший добился своей цели: я сорвался с катушек. Он едва заметно хохотнул и закончил:

– Ладно, простите, если я вас разозлил. Просто хотел поинтересоваться вашим предпочитаемым меню. Если не вовремя, желаю всего доброго и удачи на защите!

Он отключился.

Но теперь я почти не сомневался, кто стоял за звонком. Это наверняка был человек, которому мое психическое нездоровье доставило бы радость; человек, который понимал, как можно вывести меня из равновесия; человек, который в силу близости к Насте знал все, что происходит в моей жизни – Летчик.