Дело, которому ты служишь - [85]

— Дипломированный врач.

— Нескромно, Устименко.

— А почему мне нужно считать, что скромность моем деле — хорошая штука? Вот приеду в глушь, в дыру, и буду до того скромным, что по каждому случаю стану при помощи санитарной авиации вызывать консультанта. Так?

Ганичев потянулся, зевнул, вздохнул:

— О господи!

— Переутомились вы от меня? — сочувственно спросил Володя.

— Не переутомился, а как-то глупо все необыкновенно. Вы ведь одаренный человек.

— Так я же знаю! — воскликнул Володя. — Я в этом нисколько не сомневаюсь, иначе бы я бросил институт, потому что и вы, и Полунин, и Постников учили нас тому, что врач должен быть не только знающим, но и одаренным. А я хочу быть врачом.

— Ну ладно, убирайтесь, — сказал Ганичев, — я вас все равно прижму по комсомольской линии.

И действительно прижал.

В ЗАТИРУХИ!

Только после нескольких дней упорных боев Володе удалось получить назначение в деревню Затирухи, в двухстах километрах от железной дороги.

— И еще на пароме через реку нужно! — сладострастно посулил Ганичев.

— Переберемся! — ответил Володя.

В общем, ему было приятно, что из-за него идет такая кутерьма в институте. Пыч тоже «распределился» в далекую деревенскую больницу, Огурцов уехал в Каменку, но многие еще болтались, ходили на прием к начальству, отбывали в Москву с письмами.

На карте области Володя свои Затирухи не нашел. Выезжать ему предстояло через неделю. Тетка Аглая выслушала Володино повествование о его будущем без всякого восторга.

— И поедешь? — спросила она.

— Поеду.

— Но ведь там нет больницы?

— Есть амбулатория. Больницу построю.

— Сам?

— Сам.

— А вас учили строить?

— А тебя, бывшую прачку, учили управлять государством?

— Ну, государством я не управляю.

— Ну, а мне самому лично строить не придется. Буду управлять строительством и давать руководящие указания.

Аглая вздохнула.

Володя смотрел на нее жестко — перечить ему не следовало.

«Люблю я эти разговоры о том, что молодежь у нас не та!» — подумала Аглая и, еще раз вздохнув, пошла покупать Володе высокие сапоги, полушубок, меховую шапку, валенки. А Володя, словно отрезвев, ужаснулся. «Что же Варя? Как же теперь быть? Ведь это значит совсем без нее? Теперь, когда каждую минуту нужно с ней советоваться, теперь, когда все начинается с самого начала? Как же?» — растерянно и тоскливо думал он, не находя себе места дома.

И побежал к Степановым.

— Салютик! — сказал ему Евгений, открыв дверь. — Заходите, герр профессор. Есть некоторые крайне симпатичные новостишки…

По случаю жаркой погоды Евгений был в коротких штанах, которые ему сшила Валентина Андреевна, мамаша, из особой материи. Штаны эти назывались не штаны, а «шорты», так же как свой плащ Женя называл почему-то «мантель». На волосах у него была сетка, и курил он теперь трубку, подаренную Додиком, с которым у Евгения после ряда крупных потасовок установились хоть и немного иронические, но, в общем, приятельские отношения.

Варвара тоже была дома; развалившись на тахте, читала стихи. «Антология» было написано на переплете золотом, а дед Мефодий готовил окрошку.

— Как раз к самому обеду, — двусмысленно сказал он. — Окрошечки покушаешь, деточка…

— Ты чем расстроена? — спросил Володя Варвару.

— А как ты думаешь? — зло ответила она и ушла из комнаты.

— Так-то, друг ситный! — хлопая себя ладонями по ляжкам, сказал Евгений. — Если бы моя Ираидочка не оставила меня ради дачи и дитяти, я бы, наверное, и вовсе с ума сошел.

Он загадочно поглядывал на Володю.

— Что ж у тебя за новости? — уныло осведомился Устименко.

— И у меня, герр доктор, и у тебя.

Весь его облик выражал довольство самим собою, своими шортами, своими короткими крепкими ногами своими чуть жирноватыми, но все-таки мускулами, самочувствием, здоровьем, ближайшим будущим, окрошкой, которую он станет есть.

— Значит, в Затирухи мы не едем.

— Это как же?

— А так же, Владимир Афанасьевич. Горздрав направил в соответствующие организации требование на двух специалистов персонально: ты будешь работать ординатором в первой городской имени Парижской коммуны больнице, а я, являясь санитарным врачом, иду в аппарат горздрава. Каково?

Володя угрюмо молчал.

Скрипнула дверь — у притолоки остановилась Варвара в другом, свежем, белом платье.

— «И на челе его высоком не отразилось ничего!» — продекламировал Евгений. — Ты как будто бы даже недоволен, товарищ будущий ординатор? Или ты считаешь, что сын человека, героически отдавшего свою жизнь за свободу Испании, должен ехать в Затирухи, а Нюся, Светлана, Алла и наш аккуратный Миша устроятся по городам?

Володя сидел, опустив голову, не глядя на Евгения. А тот и совсем разошелся, очень расшумелся, стал даже покрикивать.

— Мне при Варваре невесело развивать эту тему, — говорил Евгений, — в сущности, это даже не слишком прилично, только ведь с такими, как ты, приходится: подумай, святая твоя простота или что то здесь худшее, но подумай — в Затирухах нет даже клуба, так ведь?

— Нету! — кивнул Володя.

— И Дома культуры, разумеется, и кружка драматического, и спектаклей. Есть все это или, кроме твоей амбулатории, там не на что рассчитывать?

— А он, наверное, и не интересовался! — крикнула Варвара. — Зачем этому великому человеку такие подробности?