Дело Кольцова - [3]

Кольцов очень остро чувствовал пульс общественной жизни, интерес читателя и всегда стремился быть в самой гуще событий. Наверное, именно это стремление побудило его в двадцатые годы опубликовать в редактируемом им журнале «Огонек» фоторепортаж «День Троцкого». Казалось бы, ну и что? Журнал регулярно вел на своих страницах такую рубрику, в которой рассказывалось о жизни большевистских вождей. Тем более что Троцкий в те годы был самым популярным и влиятельным после Ленина человеком. Однако именно по данному поводу Кольцова вызвал к себе Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин и обвинил его в «сервилизме». Как известно, Хозяин ничего не забывал, а месть называл своим любимым «блюдом», которое лучше всего подавать в холодном виде. И этим блюдом он попотчевал Кольцова спустя почти пятнадцать лет.

Вполне возможно, что Сталин вообще недолюбливал Кольцова. Ему не могли нравиться его «несогласованная» активность, самостоятельность мнений, излишняя запальчивость, которая порой выплескивалась на страницы в его очерках и фельетонах. Кольцов однажды сказал отцу, что в глазах Хозяина он прочитал: «Слышком прыток».

И все-таки решающим фактором в трагической судьбе дяди Миши наверняка стала Испания. Сталин никогда не признавал собственных ошибок, и чем серьезнее они были, тем яростнее был его гнев на людей, выполнявших его ошибочные замыслы. Испанская авантюра, то есть желание остановить франкистский мятеж, поддержанный всей военной мощью Гитлера и Муссолини, и создать в Испании базу для развития мировой революции, была изначально обречена на провал. Антифашисты многих стран, и прежде всего советские люди искренне пытались помочь испанской республике. Помощь шла отовсюду, формировались интернациональные бригады, повсеместно собирали пожертвования. Но слишком неравными были противоборствующие силы и слишком неорганизованной оказалась республиканская власть. Почти три года полыхала гражданская война, пока генерал Франко не одержал победу и не установил в стране свой полный контроль. Сталин обрушил ярость на всех, кого посчитал виновным в крушении своих замыслов. Среди них оказались многие военные деятели, посланные в Испанию, а также политические советники, и в том числе Михаил Кольцов, который помимо своей журналистской деятельности выполнял ответственные политические задачи.

Таковы были подлинные причины ареста дяди Миши. Понятно, что в материалах «Дела» они, по существу, не нашли отражения. Да и не могли найти. Вся огромная карательная система, созданная больным воображением Сталина, действовала по установленной «технологии». Сначала определялась жертва, из которой выбивались признания в шпионской (варианты разведок были самыми разными) или антисоветской (для экономии времени и бумаги в протоколах допросов писалось сокращенно «ас») деятельности. А затем в зависимости от фантазии дознавателей с учетом вкусов главного Заказчика шел поиск хорошо организованного и законспирированного «подполья». Судя по материалам этой книги, следствие сначала искало «шпионское гнездо» в ЖУРГАЗЕ (Журнально-газетное объединение), который создал Кольцов и где он работал. Но, видимо, это показалось костоломам-чекистам слишком «пресным блюдом». Тогда возникла идея «заговора дипломатов» и в протоколах замелькали фамилии наших ведущих послов и сотрудников Наркоминдела. К этим «заговорщикам», видно, решили для масштабности добавить еще и ведущих мастеров культуры. Но, наверное, в планы Сталина тогда еще не входила организация нового шумного процесса, направленного против интеллигенции, и «дело» Кольцова решили свернуть.

Трудно передать ощущение, с которым я читал подлинники протоколов допросов. Казалось, что на их полях следы запекшейся крови и грязных рук палачей. Становилось плохо при мысли, что переживал совершенно невиновный человек, когда выводил эти чудовищные строки.

Позволю себе поделиться некоторыми соображениями по поводу самой книги.

Прежде всего нужно сказать, что в ней нет НИЧЕГО о чувствах и раздумьях Кольцова, которые наверняка обуревали его в застенках Лубянки. В протоколах нет НИ ОДНОГО слова, которое могло бы дополнить творческую биографию выдающегося журналиста и писателя. Но об этом ниже.

Зато «дело» позволяет заглянуть на грязную «кухню» и увидеть, как стряпались ведомством Берии и его предшественниками самые гнусные «разбирательства».

С одной стороны, невольно удивляешься, с какой дотошностью следствие ведет свою канцелярию: каждые два месяца дознаватели исправно запрашивают у своего начальства разрешения продлить сроки «работы». Естественно, такое разрешение незамедлительно получается.

А с другой — поражает пренебрежение самыми элементарными формальностями. Это даже не юридический беспредел, а просто издевка над здравым смыслом. Данное «Дело» дает множество таких примеров.

Дядю Мишу, как тогда говорили, «забрали» в ночь на 13 декабря 1938 года по прямому указанию Берии с санкции Самого.

Все необходимые бумаги оформлялись уже ПОТОМ. Ордер на арест подписан наркомом ВД СССР Л. Берией 14 декабря 1938 года. Постановление на арест с подписью того же Берии завизировано генпрокурором А. Вышинским 15 декабря 1938 года. Наконец, только 5 января 1939 года начальник 5 отд. 2 отдела ГУГБ ст. лейтенант госбезопасности Райхман представляет начальству обстоятельную бумагу, основанную на показаниях свидетелей, которая заканчивается так: «На основании изложенных данных считаю доказанной вину Кольцова Михаила Ефимовича в преступлениях, предусмотренных статьей 58–11 УК РСФСР, а потому полагал бы: Кольцова М. Е. арестовать и привлечь к ответственности по ст. 58–11 УК РСФСР». Что же касается содержания упомянутого выше «обоснования», то оно вообще находится за пределами человеческого понимания. В нем переврано все, начиная с фамилии и года рождения арестованного!