Дело Килиоса - [37]

— Порядок! Поехали!

Первым тронулся наш автомобиль — с Бараксом, Лоренцо и ценным грузом. За ним в вишневого цвета опеле поехали мы с Эстреллой. Я был за рулем. Через четверть часа мы уже были в Боливаре. Движение на улицах пришло в норму, кордоны уже сняли. На первом же перекрестке наши машины разделились.

— С Лоренцо ничего не случится? — забеспокоилась девушка.

Мы проезжали центральный парк. Движение на улицах еще более усилилось. Жизнь города начала приходить в нормальное состояние.

— Ну, что вы, мой коллега присмотрит за ним, — усмехнулся я.

— Ваш товарищ — необыкновенный человек, — отозвалась Эстрелла с глубокой убежденностью в голосе. Я усмехнулся. Настроение сразу поднялось. Необыкновенный человек!

— Сеньорита, я остановлю машину у ближайшего телефона. Вы сумеете связаться с профессором Лопесом?

— Конечно.

Я подрулил к обочине и остановился возле красной телефонной будки. Сквозь прозрачную стенку было видно, как она, оживленно жестикулируя, говорит что-то в трубку.

Вернулась она сияющая.

— Отряды выступили!

— Какие отряды?

— Партизанские! В горах! Профессор поднял их по тревоге еще ночью. Утром они займут несколько городов — так, по крайней мере, запланировано. А потом двинутся на Боливар.

— А что здесь, в городе?

— Здешнее подполье пока сидит тихо.

Досадно. Но что у меня, в конце концов, общего с их движением? Разве только то, что Лоренцо помогает стеречь Рамиреса, пытался я переубедить себя, сознавая, что неправ. Общего у меня с ними много, и мне это отлично известно, вероятно, известно также, чем закончится катаклизм в Боливарии. Знание ближайшего будущего — тяжелая ноша, и оно неизбежно оказывает влияние на мои собственные поступки.

— Боевые дружины в городе выжидают: в самом деле похищение Рамиреса вызовет замешательство? Им не хочется рисковать, но в подходящий момент они перейдут в наступление.

— Пусть делают, что хотят, мне все равно, — сказал я. — Куда едем, сеньорита?

— Будьте добры, в порт, сеньор Медина. Если вас не затруднит.

Меньше чем через час такси везло меня в район Хувентул. По радио взволнованный голос сообщил, что неизвестные совершили покушение на одного из государственных деятелей. Я удивился, зачем делать из этого тайну. Ведь мой водитель такси сразу понял, о ком идет речь.

— Слыхали, сеньор? Держу пари на сотню, Рамиреса прикончили. Опять, наверное, генеральский путч.

— Скорее всего, вы правы, сеньор, — согласился я. Волнение охватило город. Как только радио сообщило о покушении, улицы стали неузнаваемы. Завывая сиренами, сновали полицейские машины, перед учреждениями появились армейские броневики. Под одним из надземных путепроводов стояли два танка. Туда-сюда следовали грузовики, набитые солдатами в стальных шлемах. Видно, у Негадеса были сторонники в армии.

На окраине я вышел, прошел пешком с полквартала и поймал другое такси: не следовало забывать об осторожности. В этой машине тоже было включено радио, передавали бравурный марш, а потом, после минутного молчания, я услышал знакомый голос:

— Граждане! Братья! Враги государства и демократии совершили злодейское покушение на законного президента… — полковник Негадес был никудышным оратором, а, может, просто опыта не хватало. Слишком ясно чувствовалось, что речь свою он читает по шпаргалке. Неумело расставляя акценты, делая короткие перерывы, чтобы перевести дыхание, совсем не там, где следовало бы. Однако, как мне кажется, я был единственным человеком в Боливарии, кому было до этого дело.

Он закончил свое обращение к народу, и диктор сообщил, что выступал полковник Негадес, глава нового правительства, и непосредственно вслед за этим последовало объявление комендантского часа и военного положения.

Я попросил водителя остановиться и вышел. Оставшиеся два квартала прошел пешком. Виллы по обеим сторонам улицы словно вымерли. Ворота Флоры были на запоре, чему я обрадовался: наверное, Баракс догадался принять меры предосторожности, укрылся где-нибудь в саду и задействовал свои датчики. Если так, то он в курсе всего, что происходит в радиусе километра от виллы.

Камердинер впустил меня, и я прежде всего отправился навестить Флору. Она как раз заканчивала утренний туалет. На столике в угловом кабинете стояли остатки скромного диетического завтрака. Мои надежды оправдались — Флора забыла наш разговор на рассвете.

— Ты ничего не слышал? Знаешь, что случилось? Президента Рамиреса убили! И недели в президентах не был!

— Насколько мне знакома история этого континента, у вас подобное не в диковинку! — отозвался я осторожно.

Флора приникла ко мне, и во мне возникло чувство жалости. Хотя я и не впервые в прошлом, только сейчас почувствовал, что люди всего лишь жалкие марионетки в руках случая. Игрушки судьбы — как здесь говорят. Именно это и отличает мир моего времени от двадцатого века.

Флора боялась будущего, чувствовала себя беспомощной перед ним. Думаю, что мое присутствие для нее много значило. В первые дни она не понимала еще, что нас соединяет.

— Это любовь, — сказала она мне невесело. Мы стояли, крепко обнявшись. Ничего подобного я еще никогда не переживал. В моем настоящем мире — там, где я родился, — отношения между мужчиной и женщиной были совершенно другими. Более деловыми и холодными. Не знаю, что на меня здесь так подействовало. Неужели Флора? А может, еще и окружение, люди, дух эпохи? До сего дня я не верил, что существует что-либо подобное, но сейчас, благодаря Флоре, я почувствовал вкус этого, и меня охватило какое-то странное чувство. Флора, город, настроение — все это переплелось во мне в какую-то неразрывную цепь, но прежде всего была любовь.