Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции - [22]

Вот названия книжечек, пользовавшихся особой популярностью у крестьян: «Как жили-были наши предки славяне», «Дмитрии Иванович Донской», «Иоанн Калита», «Гибель Кучума, последнего сибирского царя», «Ермак Тимофеевич, покоритель Сибири», «Великий князь Василий Тёмный и Шемякин суд», «Пан Сапега, или 16-месячная осада Троицкой лавры», «Избрание на царство Михаила Фёдоровича Романова и подвиг крестьянина Ивана Сусанина», «Иван Мазепа – гетман малороссийский», «Москва – сердце России», «Каре-турецкая крепость и взятие её штурмом русскими войсками», «Михаил Дмитриевич Скобелев 2-й», «Очерки 1812 года» и многие другие.

Следует иметь в виду, что Ивин сам писал для лубочных изданий, преимущественно свои переложения известных сказок, имевших уже до него немало редакций: «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «Иван Богатырь» и другие. Его «Сказка о храбром воине прапорщике Портупее» выдержала более 40 изданий! Его перу принадлежали также переложения романов и повестей на исторические темы, с увлекательными сюжетами и воспеванием верности, честности, трудолюбия и справедливости.

В конце XIX века уже издавалось много хороших и дешёвых не лубочных книжек для народа: произведения Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Тургенева, Достоевского, Григоровича, Лескова, Немировича-Данченко и Гаршина, Островского, А. Толстого, Кольцова, Шевченко и Никитина, Некрасова и Салтыкова-Щедрина. В то время Н.А. Рубакин утверждал: «произведения лучших наших авторов понимаются и находят прекрасный приём в деревне». Его возмущал упрощённый разговор с крестьянином в печати, низводивший иной раз народную литературу до детской, если он вёлся с позиций ощущения собственного превосходства, без знания своих читателей. Автор с Никольского рынка (то есть «лубочник» типа Ивана Ивина) разговаривает с равными, у него нет третирования свысока. А издания «Общества распространения полезных книг» лишь поучают крестьян.

Одним из показателей незнания авторами крестьянина-читателя Рубакин считал обилие чертей и упоминаний о них в изданиях для деревни. Даже Л.Н. Толстой сделал ошибку, вводя в свои рассказы чертей. В 127 крестьянских ответах, полученных Рубакиным, осуждались «книжки с чертями», и только в 37 отношение было положительное либо ничего не говорилось об этом. В письмах крестьян осуждалось употребление в книгах «чёрных слов», «частое призывание антихриста». Крестьянин С.Т. Семенов из Московской губернии, сам – сочинитель, сообщал, что хотя ему очень понравилась сказка Л.Н. Толстого «Иван Дурак», но она «многими обегается, потому что в ней – черти». Из Воронежской губернии писали, что многие отцы запрещают детям читать на этом основании некоторые новые издания. Вывод Рубакина: «Масса деревенских читателей относится к сказкам с чертями враждебно».

Крестьяне охотно читали Пушкина. Особенной популярностью пользовались повести, из коих более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне, – отмечал А.В. Балов, – которые очень живо обрисовывают Гринёва, Пугачёва». Из прозы Пушкина популярна была также «История Пугачёвского бунта» и, конечно же, сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи», – сообщал корреспондент. Из поэтических произведений предпочитали «Полтаву», а многие стихотворения стали народными песнями. В этом качестве в Ярославской губернии в конце XIX века среди крестьянства бытовали «Утопленник», «Сквозь волнистые туманы», «Буря мглою», «Чёрная шаль», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Талисман», «Бесы» и другие, всего двадцать восемь стихотворений.

Хотя у отдельных крестьян встречалось Полное собрание сочинений Пушкина, все же, разумеется, полные собрания сочинений классиков были редкостью в домашних библиотеках крестьян. В Пошехонском уезде, по наблюдениям корреспондента, они встречались «главным образом у деревенских «полированных» питерцев», то есть у тех, кто пожил на заработках в Петербурге. Больше в ходу были доступные издания отдельных произведений. Часто встречались рассказы Льва Толстого, Короленко и Гаршина.

Повсеместно было широко распространено чтение вслух, вовлекавшее неграмотных в число читателей.

Многие крестьяне стремились сами выучить детей, причём не по принуждению властей, а из-за ограниченности официальных возможностей для обучения. Некоторые брались обучать чужих детей и много вкладывали в это сил. Иные, выучившись сами грамоте, читали вслух целым компаниям односельчан или даже в соседних деревнях. Немалое число крестьян живо откликалось на деятельность и запросы научных обществ, земских обследований, имело свою позицию в оценке разных видов литературы или состояния школьного дела в своей местности. А какая активная позиция видна, например, в приобретении дорогой для крестьянина книги или подписке на газету, журнал всей деревней или группой лиц! Вот эта активность, пожалуй, самая характерная черта в старых традициях бытования книги в русской деревне.

Фольклор как средство информации

В традиционном обществе, развивавшемся естественным образом, информационная структура тоже эволюционировала естественно. Она не влспарила ещё над интересами людей, не оторвалась от них, чтобы обслуживать не нужды общества, а собственные потребности, как это происходит сейчас. А между тем корни народной «массовой информации» надо искать во временах, далеко отстоящих не только от нашего эпохи, но и времени появления первой русской газеты.