Дело Фергюсона - [13]

— Ко мне это не относится.

— Пусть так. А ко мне относится. Признаю, но извинений не приношу. Ситуация слишком взрывчатая.

— Вы имеете в виду — между полковником Фергюсоном и его женой?

— Отчасти. Вижу, вам про это кое-что известно, и буду с вами откровенен. Клуб находится на грани чудовищного скандала. И я прилагаю все усилия, чтобы его предотвратить. — Его тон был исполнен невыразимой важности. Так он мог бы сообщить мне, что объявлена война. — Вот поглядите.

Бидуэлл выдвинул ящик, достал сложенную газетную вырезку, дрожащими руками развернул ее и положил передо мной.

«Есть слушок, что аппетитная экс-звезда Холли Мэй, морщившая носик на киногород, старательно доказывает правоту известного присловья про жену полковника. Партнер ее в Великом Эксперименте — великолепный клубок мышц (так она, видимо, считает), который занимается спасением утопающих в клубе для миллионеров, включающих и ее миллионера-муженька. Мы, простые смертные, тоже очень хотели бы ухватить свое. Но рвите розы, пока можно, миссис Фергюсон, и молчок!»

Бидуэлл читал через мое плечо и постанывал.

— Это было напечатано на прошлой неделе. Разослано агентством по всей стране.

— Но ведь никаких доказательств здесь нет.

— Так-то так, но для нас подобный выпад все равно ужасен. Могу ли я на вас положиться, мистер Гуннарсон?

— В каком смысле?

— Что вы не будете никому повторять того, что сейчас сказали мне.

Я, собственно, ничего не говорил, но раз уж ему почудилось...

— Если этого не потребуют интересы моей клиентки. Даю вам слово.

— Но при чем тут интересы вашей клиентки?

— Ее подозревают в том, что она сообщница Гейнса. Между ними действительно что-то было, но вполне невинное. Она в него влюбилась.

— Еще одна? Как это у него получается? Красивое животное, не спорю. Но грубое.

— Некоторые любят грубую пищу. Видимо, миссис Фергюсон принадлежит к таким.

— Ну, и она сама, и ее муж не столь уж восхитительны. В этом году я допустил две большие ошибки: нанял Гейнса и не воспрепятствовал Фергюсонам проникнуть в клуб. И две эти ошибки вместе составили самую огромную ошибку моей жизни.

— Ну, вряд ли все-таки дело обстоит так скверно.

— Ах, вряд ли? Моя жизнь, возможно, находится под угрозой.

— Со стороны Гейнса?

— Да нет. Его давно и след простыл. Они уже наверное в Акапулько. Или на Гавайях.

— Они?

— Я думал, вы знаете. Эта Холли Мэй удрала с ним. А полковник Фергюсон винит во всем меня. Он сейчас сидит в баре и лакает шотландское виски. Я уверен, он набирается смелости убить меня.

— Вы серьезно, Бидуэлл?

Он наклонился так, что на его лицо упал свет. Глаза у него были абсолютно серьезными.

— Он же маньяк. Запил с той минуты, как она улепетнула, и ему втемяшилось взвалить их бегство на меня.

— Когда она уехала?

— Вчера, и прямо отсюда. Обедала с мужем в столовой. Ее позвали к телефону. А она, как повесила трубку, сразу вышла на стоянку. Гейнс ждал ее там.

— Откуда вы знаете?

— Их видел там член клуба, а потом сказал мне.

— Полиции вы об этом сообщили?

— Разумеется нет. Ситуация очень деликатная, мистер Гуннарсон. Кошмарная, но очень деликатная. — Он выдавил бледную улыбочку. — Наш клуб — наиболее уважаемый к западу от Миссисипи...

— Но ему недолго таким оставаться, если один из членов пристрелит администратора за то, что тот содействовал спасателю в покушении на целомудрие Холли Мэй.

— Не надо, будьте так добры! — Он с содроганием закрыл глаза. — Впрочем, если он меня пристрелит, всем моим тревогам придет конец.

— Вы, кажется, почти не шутите? Он широко открыл глаза.

— Пожалуй, что и так.

— У Фергюсона есть пистолет?

— Целый арсенал. Нет, серьезно. В числе прочего, он еще и охотник на крупную дичь. Ему нравится убивать.

— А не поехать ли вам домой?

— Ему известно, где я живу. Он уже являлся туда рано утром. Орал у дверей.

— Мне кажется, вам следовало бы вызвать полицию. Он может оказаться опасным.

— Он опасен без всяких «может». Но я не могу и не стану впутывать в это полицию. Слишком многое поставлено на карту.

— Что именно?

— Репутация клуба. Ни даже тени скандала после двойного самоубийства Абернети, а это было еще до меня. Пока мне остается только стоять твердо и уповать на спасение без пяти двенадцать.

— Ну, будем надеяться, мистер Бидуэлл.

— Зовите меня Артуром, если хотите. Давайте я вам налью.

— Нет, спасибо.

Он старался затянуть разговор. Я поглядел на часы. Не без пяти двенадцать, но все-таки почти девять. Дело Эллы Баркер завело меня очень далеко и угрожало увести еще дальше. Пора было возвращаться домой к Салли. Мысль о ней была точно резинка, которая растягивается, но никогда не лопается.

Вот только иногда она продолжала и продолжала растягиваться.

Телефон на столе Бидуэлла зазвонил. Он поднял трубку с усилием, точно тяжелую гантель, послушал шелестящий голос и сказал:

— Ради всего святого, Падилья, я же сказал вам, чтобы вы его спровадили... Нет, не вызывайте! На мою ответственность.

Бидуэлл кинулся к двери, захлопнул ее, запер и прижался к ней спиной, раскинув руки, словно готовясь быть распятым.

— Падилья говорит, что он идет сюда.

— Так лучше отойдите от двери. А кто такой Падилья?

— Бармен. Фергюсон сказал ему, что ждать больше не желает. — Его лицо покрывалось каплями, точно холодное стекло. — Поговорите с ним, а? Объясните, что я совершенно ни при чем. Абсолютно. И не имею никакого отношения к тому, что его благоверная уехала.