Дело для трех детективов - [23]

— Я имел в виду не это, — ответил лорд Саймон. — Зачем он вообще взял на себя труд это делать? Какой был смысл временно оборвать связь с внешним миром? Было полно людей в доме...

Сержант Биф вновь откашлялся и выдал залп самого тяжёлого сарказма:

— А вашей светлости не пришло на ум, что убийцы обычно опасаются полиции?

Лорд Саймон холодно улыбнулся.

— Вынужден признать, что мне это в голову не приходило, — парировал он, зажигая новую сигару.

Сержант Биф проворчал:

— Вообще-то о таких вещах все знают, — но развивать тему не стал.

— О чём вы забываете, — пробормотал отец Смит, — так это о том, что есть по меньшей мере нечто общее между человеком, который решает стать убийцей, и человеком, который собирается стать монахом. Каждый из них навсегда оставляет своих друзей и знакомых. И поэтому не удивляют никакие поступки, которые способствуют созданию такой изоляции. Кроме того, общее между ними в том, что каждый в конце концов оказывается в некотором заточении. Поэтому одни люди прерывают знакомства, а другие режут провода. И больше во всём этом ничего нет.

На мгновение воцарилась тишина, и я огляделся. Сама гостиная была столь же весёлой и обычной, как и вчера в это же время, когда мы беззаботно сидели и беспечно обсуждали литературу о преступлениях, а не действительность. Но теперь здесь сидели совершенно другие люди, и это создавало атмосферу иллюзорности, почти жуткую. Лорд Саймон, который в данный момент демонстрировал всем один дюйм тонких шёлковых носков на вытянутых лодыжках, конечно, вполне мог бы быть одним из гостей Терстона, но маленький священник, неряшливо скорчившийся в небольшом деревянном кресле, совсем не подходил к этому светски роскошному фону, да и сержант Биф, что-то усердно записывающий в своём блокноте, производил довольно жалкое впечатление. Миниатюрный месье Пико, прямо сидевший у огня, но наклоняющийся вперёд, чтобы убрать пепел с решётки каждый раз, когда тот туда падал, был очень похож на птичку, которая как будто присела здесь на мгновение, прежде чем вспорхнуть и устремиться куда-нибудь в другое место. Правда, его весьма иностранный вид делал его слишком экзотической птицей для нашего совершенно английского окружения.

Во всех нас была особая сосредоточенность, которой вчера, конечно же, не существовало, и каждый задаваемый вопрос теперь, казалось, повисал в воздухе, как ракета, готовая в любой момент взорваться. Это сделало перекрёстный допрос следующих людей почти невыносимо напряжённым. В сущности, я постепенно почувствовал, что каждый вопрос был не простой вспышкой ракеты, а ослепительно яростно молнией, которую метал кто-нибудь из детективов. Наступала невыносимая пауза, а затем следовал раскатистый гром ответа.

Они выглядели вполне безобидными — эти трое: томный молодой человек, добродушный священник, забавный иностранец. Но они знали о таких вещах, о которых мы не могли даже помыслить, они задавали вопросы, которых мы не могли понять, и пробуждали своими словами страх перед неведомым.

Итак, вы вполне можете представить себе нас, находящихся в комнате. Я и Уильямс были как на иголках, бесстрастный сержант Биф слегка склонился над блокнотом, а три детектива, для которых ситуация была привычной, выглядели спокойными, но глубоко заинтересованными.

Примерно посередине комнаты стоял ещё один стул, и каждый из тех, кто должен был отвечать на наши вопросы, садился именно на него. Стул размещался так, что на сидевшего падал довольно сильный, но не демонстративный свет.

После того как телефонный техник покинул нас, в комнату вошёл кассир из соседнего банка, в котором у Мэри Терстон был открыт счёт. Его приход был целиком заслугой Сэма Уильямса, который, обладая логическим и юридическим умом, понял, что сам не в состоянии предоставить детективам многих сведений, и провёл весь день, стараясь помочь всеми доступными средствами. Он вызвал всех, чьи показания могли представлять хоть малейший интерес для нашего конклава. Я не мог не почувствовать, насколько практичнее были действия Уильямса по сравнению с моими собственными попытками обнаружить убийцу.

Прежде чем был задан хоть один вопрос, мистер Кингсли обратился к нам сам. Это был бесцветный человек лет сорока в щеголеватом, но недорогом сером костюме. Впрочем, я увидел, как лорда Саймона передёрнуло, когда он заметил в галстуке кассира большой гранат.

— Итак, джентльмены, — произнёс мистер Кингсли чопорным, но решительным голосом, — у меня есть разрешение как управляющего, так и доктора Терстона дать вам всю возможную информацию. Что вы хотите знать?

— Сколько у миссис Терстон было денег в банке? — довольно грубо спросил сержант Биф. Казалось, он чувствовал себя обязанным по должности задать хоть какой-нибудь вопрос.

Мистер Кингсли кашлянул:

— Её кредит был очень сильно превышен.

Это вызвало удивлённое молчание, которое продолжалось, пока лорд Саймон не произнёс:

— Так, так. Много взято в последнее время?

— Позавчера, это было в четверг, миссис Терстон договорилась превысить кредит до максимального предела, который мы могли позволить. Она получила наличными двести фунтов.