Дело чести - [95]

— И сам он поэтому хороший летчик, — прибавил Квейль.

— Вы оба, вероятно, последние мастера высшего пилотажа. Когда «Гладиаторы» сойдут со сцены, больше не будет настоящих воздушных поединков. На «Харрикейнах» и «Спитфайрах» все сводится к сохранению строя. И это жаль.

— Да. Когда здесь все кончится, мы, кажется, перейдем на «Харрикейны».

— А это уж совсем не для меня, — заявил Кроутер. — На этих я могу летать, потому что знаю их, как свои пять пальцев. А «Харрикейны» я плохо знаю.

— И я тоже, — сказал Квейль, и это была правда.

Они подошли к жилым помещениям, и Кроутер пошел переодеться.

— Большое спасибо! — крикнул ему вслед Квейль.

— Не за что. Всегда рад, — ответил Кроутер.

За несколько минут до одиннадцати самолеты выстроились на одном конце площадки. На другом конце ее стояли пятеро механиков и монтеров вместе с Финном. Три самолета рулили под бортовым ветром; на поворотах машины давали частые хлопки. Хикки выдвинулся немного вперед; Квейль находился по правую, Кроутер по левую руку от него. Квейль пристегнул себя ремнем к сиденью и вытер шерстяной перчаткой запотевшие стекла приборов. Он надел кожаную перчатку и услыхал в наушниках голос Хикки:

— Летим.

— О'кэй, — ответил Кроутер.

— О'кэй, — повторил Квейль.

Он не очень сильно открыл дроссель, так как Хикки двигался медленно; потом, когда Хикки пошел скорее, он прибавил газу. Когда машины оторвались от земли, он увидел слева от себя Кроутера и помахал ему рукой, и Кроутер помахал ему в ответ.

Они набрали высоту и пошли прямо на юго-запад, над окраинами Афин и островами бухты. Они видели тени облаков на воде, ее белизну и волнение, постепенно замирающее, по мере того как они поднимались все выше, пока море не стало безмятежным, оттого что они были слишком высоко, чтобы видеть волнение.

— Когда мы должны быть над целью, Хикки? — спросил Квейль по радио.

— В одиннадцать тридцать пять.

Прежде чем отправиться в полет, они изучили карту, и теперь Квейль смотрел на многокрасочную карту военного министерства в масштабе 1:1000000, разложенную у него на коленях. Им надо было перевалить через горный хребет к северу от Аргоса и лететь вдоль идущих в Аргос железнодорожного полотна и шоссейной дороги.

— Держи глаза на затылке, Джон, — услышал он голос Хикки.

Это была типичная для него шутка.

— Что я — новичок, что ли, — ответил Квейль.

— А то как же? Сколько времени, мошенник этакий, не садился в самолет…

— Да уж и сам не помню.

— Будем надеяться, не разучился… Дельце будет славное, жаркое.

— Я не прочь погреться.

— Буду следить за тобой, когда начнется, — сказал Хикки и выключился.

По сведениям разведки, можно было ждать налета бомбардировщиков, сопровождаемых истребителями. За последние несколько дней в районе Аргоса происходило оживленное движение; эвакуация шла как из самого Аргоса, так и с побережья к югу и юго-востоку от неге. Перевалив через хребет, они полетели над ущельями, между которыми вилась дорога. Квейль видел, что здесь образовался затор, но зато дальше, на окружающих Аргос равнинах, движение разливалось широким потоком. На побережье все так и кипело. В бухте стояли небольшие суда, а у берега — лодки. Лодки отходили от берега и шли к судам. Возле самого города, охваченного огнем, Квейль увидел у пристани пароходы. Шла бомбежка.

— Взгляните, что под нами, — сказал Кроутер.

— Пикировщики, — ответил Хикки.

— Их несколько сот.

— Я слышу, как они переговариваются, — сказал Квейль.

— Атакуем в строю, — крикнул Хикки.

Квейль передвинул предохранитель спуска на «огонь» и стал следить за крыльями Хикки. Почти прямо с запада правильным строем шли двухмоторные бомбардировщики.

— Разобьем их строй, — сказал Хикки.

— Не упустить бы, — пошутил Кроутер.

Во всем, что они говорили, слышался восторг острой опасности. Квейль почувствовал тошноту, которая не имела никакого отношения к болтанке, испытываемой его «Гладиатором», а была вызвана нервным напряжением. Он попробовал дать себе передышку, но тотчас же его рука, лежавшая на штурвале, упустила управление, и он почувствовал, что самолет начал качаться.

— За мной, — сказал Хикки.

Он развернулся, скользнув на крыло. Они находились на высоте пяти тысяч футов над немецкими «Хейнкелями», и Квейль боялся, что к концу такого пике он потеряет сознание. Хикки хотел атаковать «Хейнкелей» в лоб снизу. Квейль изо всех сил старался держать себя в руках, чтобы не врезаться в какой-нибудь из бомбардировщиков. Он чувствовал жар в голове, и его израненные щеки вспухли при переходе в пике. Все трое шли, ни на мгновенье не нарушая строй, пока не вырвались прямо в лоб «Хейнкелям».

Расчет Хикки оказался безупречным. В тот момент, когда они выходили из пике, Квейль невольно подумал, что Хикки все сумел учесть. В следующее мгновенье он потерял сознание, но пришел в себя, пока еще продолжался подъем и «Хейнкели» были обращены к ним брюхом. Он увидел, что Кроутер открыл огонь, делая крен налево. Увидел, как Хикки впереди идет вверх почти прямо на «Хейнкеля».

Квейль взял прицел на мотор одного из «Хейнкелей» к нажал спуск. Он так давно не испытывал сотрясения от пулеметной очереди, что чуть не подпрыгнул, когда почувствовал его; но он удержал «Хейнкель» в прицеле и отвалился только после того, как снял палец со спуска.