Дело чести - [113]

Наступила тишина, нарушаемая только беглым пулеметным огнем да взрывами бомб, доносящимися издали, со стороны Кании и Суда-Бэй. Так продолжалось весь день. В этом затишье таилась угроза, но к вечеру бомбежка в той стороне усилилась и слилась в непрерывный гром. Квейль слышал, как Манн сказал, что в Суда-Бэй настоящий ад, а вокруг Кании почти замкнулось кольцо парашютистов. Вечер прошел в томительном ожидании. Квейль решил, как только стемнеет, отправиться в Суда-Бэй. И когда солнце стало склоняться к закату, он подошел к Арнольду и сказал, что хотел бы повидать жену в Суда-Бэй.

— Там все кишмя кишит немцами, — возразил Арнольд.

— Я знаю. Но, может быть, можно добраться туда по дороге?

— Как только стемнеет, туда пойдут грузовики, — ответил Арнольд.

— Спасибо. Часа через два-три я вернусь, — сказал Квейль.

Он ничего не сказал Тэпу и пошел через лес, покрывавший горную седловину. Его все время окликали, но он каждый раз показывал документ с печатью. Наконец он вышел на дорогу и вскоре сел на один из грузовиков.

— Вам до какого места? — спросил его шофер.

— До оливковой рощи по ту сторону Суда-Бэй.

— Желаю удачи. Утром она была отрезана.

— До каких мест мы можем доехать?

— До той стороны Кании. Я еду в Канию.

— Едем туда, — сказал Квейль.

В Кании его все время останавливали и часовые, и вообще каждый встречный. Быстро миновав совершенно разрушенные бомбежкой улицы, он вышел на дорогу в Суда-Бэй. Тут ему опять попался грузовик, который довез его до окраин городка. Он тоже сильно пострадал. Квейль шагал среди развалин. Остановившие его солдаты, в стальных касках, с примкнутыми штыками, заметно волновались.

Он прошел насквозь весь разрушенный городок, прошел и через мощенную булыжниками площадь, превратившуюся в мешанину мусора, камней и воронок. Через Суда-Бэй торопливо проходили войска и проезжали грузовики. Не обращая ни на что внимания, он свернул к оливковой роще и зашагал по середине дороги; на дороге не видно было ни одного грузовика. Откуда-то спереди, со стороны оливковой рощи, доносилась пулеметная стрельба.

Вдруг его окликнули.

— Кто идет? — послышался голос часового-австралийца.

— Лейтенант авиаотряда Квейль.

— Подойдите сюда.

Он подошел. В сумраке он увидел в руках часового винтовку с примкнутым штыком.

— У меня пропуск, — сказал Квейль.

— Хорошо, — ответил австралиец.

Квейль поблагодарил и пошел дальше.

— К сожалению, тут вы не пройдете, — остановил его австралиец.

— Почему?

— Тут дорога кончается.

— Мне нужно в ту оливковую рощу.

— Только не этим путем, — сказал австралиец. — А зачем вам туда?

— У меня там жена.

— Жена?

— Да.

— Подождите минуту. Я позову лейтенанта.

Австралиец сошел в придорожный ров и кого-то позвал. Квейль остановился. Из рва вышел другой австралиец.

— Вы лейтенант? — спросил его Квейль.

— Да.

— Я лейтенант авиаотряда Квейль. Мне нужно попасть в оливковую рощу.

— Вы никак туда не попадете. Ее заняли немцы. Во всяком случае большую ее часть.

— А женщины, которые там были?

— Их вчера утром увезли.

— Куда?

— Не знаю. Куда-то по берегу, по направлению к Ретимо.

— Как мне туда попасть?

— Туда попасть невозможно. Весь этот район отрезан, — ответил лейтенант.

— Черт возьми! Вы уверены в этом?

— Ступайте по дороге, если хотите. Вы не пройдете и двухсот ярдов.

— Но есть же туда какой-нибудь путь? — настаивал Квейль, приходя в отчаяние.

— Не думаю. Во всяком случае отсюда нет. Мы посылали разведчиков. Они не могли прорваться. Завтра; вероятно, очистим путь, если только не появятся новые парашютисты.

Квейль видел, что наткнулся на каменную стену. Все произошло так быстро. Но этого следовало ожидать. Надо было давно забрать Елену отсюда. Впрочем, еще есть надежда, хоть и неизвестно, все ли с ней благополучно. Неизвестно, уехала ли она с остальными. Он ни в чем не был уверен. Он не знал, что ему делать. Может быть, в штабе что-нибудь известно. Может быть, у них есть телефонная связь с той частью побережья…

— Где штаб? — спросил он лейтенанта.

— В той части побережья. Тоже отрезан.

— Господи боже!

— Да вы не волнуйтесь, — продолжал лейтенант. — С вашей женой, наверно, все благополучно.

— Да, да. Надеюсь.

Квейль плохо понимал, что говорит.

— Завтра мы, наверно, очистим всю местность.

— Да, да.

Квейль постоял в нерешительности. Потом повернулся и, поблагодарив лейтенанта, пошел обратно. Удаляясь, он некоторое время сквозь шум собственных шагов по каменистой дороге слышал разговор обоих австралийцев. Никогда еще он не чувствовал себя таким растерянным.

Он представил себе Елену в новой местности, в какой — он сам не мог бы сказать. Он видел ее то в сандалиях, то с двумя фибровыми чемоданами в руках, шагающей среди других женщин, то во власти немецких парашютистов, которые ее расстреливают. Он ни в чем не был уверен я сам не знал, идти ли ему обратно, или подождать, чтобы затем двинуться дальше вдоль побережья, и задавал себе вопрос, можно ли надеяться, что вторжение кончится неудачей.

Сев на грузовик, отправлявшийся из Суда-Бэй, он вернулся на аэродром. К тому времени уже почти совсем рассвело, и, входя в лес, он опять услышал бомбежку.

Арнольд сидел в темноте за квадратным столом перед палаткой. Возле него стоял часовой. Он окликнул Квейля.