Дело без трупа. Неоконченное дело - [35]

Мисс Катлер остановилась и улыбнулась, сначала чисто машинально и бессознательно, но затем на ее лице появилось выражение, свидетельствовавшее, что девушка меня узнала.

— Ах да, конечно, — сказала она, — вы были спутником сержанта Бифа в злополучный день смерти Алана.

Ее голос звучал устало и несколько монотонно, но выглядела она не менее привлекательно, чем в тот вечер, когда ворвалась с улицы, где бушевала непогода, и бросилась обнимать тело своего возлюбленного.

— Вам удалось уже что-нибудь выяснить? — спросила она.

— Да. И очень многое. Знаете что… Не хотите ли выпить со мной чашечку кофе? — И я указал на кондитерскую с примыкавшим к ней кафе.

Пить кофе в одиннадцать утра стало распространенной в английской провинции привычкой. Причем странность заключается именно в том, что если на континенте в кафе проводили время в основном мужчины, оставляя жен дома, то в Англии подобные заведения заполнялись как раз дамами, пока их мужья работали. Когда я сопровождал Молли Катлер к столику, стоявшему в отдалении от остальных, мы миновали несколько групп местных леди, занятых увлекательными беседами и со вкусом попивавших густой и горячий, но невысокого качества кофе, какой обычно подают в таких местах.

Мою спутницу то и дело окидывали любопытными взглядами. Дамы пытались незаметно для посторонних привлечь к ней внимание подруг. Женщины посмелее, сидевшие к нам спинами, разворачивались на стульях, чтобы разглядеть «ту самую девушку из дела об убийстве». Не приходилось сомневаться, что ее имя не раз и не два упоминалось здесь еще до нашего появления.

— Благодарю вас, — сказала Молли, когда я услужливо подставил для нее стул.

Затем, пристально посмотрев мне в глаза, она поинтересовалась, что именно нам удалось выяснить. Ей, разумеется, пришлось выступать свидетельницей во время официального следствия, а потому единственными новостями, какими я мог с ней поделиться, стали те, что не были оглашены публично. Я рассказал ей о фрагменте записки Роджерса, но, когда дошло до сообщений из Буэнос-Айреса, мною овладели сомнения.

— Знаете, мисс Катлер, — сказал я, — думаю, вам не стоит так уж оплакивать печальную участь Роджерса. Мне тяжело сообщать об этом, но…

— Говорите все без утайки, — заявила она мне, глядя в лицо прямо и решительно.

— Дело в том, что информация, полученная нами с помощью детектива-инспектора Стьюта, показывает… Словом, если даже не считать известного вам преступления, он был очень дурным человеком.

— Информация? Какая информация? — Теперь в ее голосе отчетливо звучали враждебные интонации, и я уже жалел, что сам поставил себя в столь неловкое положение.

— Инспектор получил отчет из Буэнос-Айреса…

Молли Катлер издала короткий, но исполненный горечи смешок.

— Так вы об этом? — спросила она. — Мне все известно о том случае.

Я был откровенно изумлен.

— Значит, вы знали…

— Вы имеете в виду его арест и заключение там в тюрьму? А затем депортацию? Необходимость сменить имя? Он мне сам рассказал. Во всем виновата его драка с тем бельгийцем. Алан всегда отличался чрезмерной импульсивностью. Боюсь, из-за этого у него порой возникали неприятности как раз такого рода. Но в моих глазах это ничего не значило… Тот мерзавец оскорбил его, а он ударил его сильнее, чем рассчитывал. Вот почему именно Алана арестовали, и вся история.

Она передернула плечиками и посмотрела на свои руки, сложенные перед ней на столе.

— Да, они сообщили Стьюту об этом происшествии в своем отчете. Но я вовсе не драку имел в виду, когда назвал его дурным человеком.

— Тогда что же?

Мне показалось, что в ее вопросе странным образом смешались нетерпение и презрительное отношение ко мне.

— Вы не рассердитесь на меня, если я вам обо всем скажу честно?

— Рассержусь? На вас? С какой стати?

Признаюсь, меня огорчил намек на то, что я не был достоин даже того, чтобы вызвать ее гнев. Но мне не оставалось ничего, кроме как продолжить.

— Полиция Буэнос-Айреса намеревалась арестовать теперь уже человека по фамилии Роджерс, если бы он прибыл к ним в страну. Он занимался контрабандой наркотиков.

Несколько мгновений Молли не сводила с меня гневного взгляда, но сохраняла хладнокровие, хотя слегка покраснела.

— Это, конечно же, полная чушь, — кратко отрезала она затем.

Я покачал головой.

— Ради вашего блага мне самому хотелось бы, чтобы так и оказалось. Как я вижу, для вас крайне важно сохранить светлую память об этом человеке. Но налицо все доказательства. Стьют даже сумел получить подтверждение от другого стюарда, служившего с Роджерсом на одном судне. Никаких сомнений.

Девушка молчала, но когда снова приподняла голову, я заметил в ее глазах слезы.

— В каких других грехах вы собираетесь обвинить его? — спросила она тихим, но полным напряжения голосом. — Убийство… Теперь еще контрабанда наркотиков. Похоже, вы совершенно не знаете, что это был за человек.

— А что же это был за человек? — спросил я, главным образом для того, чтобы заставить ее говорить, а не проливать слезы, устроив мне сцену в подобном месте.

— Алан не был лишен своих недостатков, — признала она, — и слишком буйный нрав я считала главным из них. Порой он чрезмерно много пил и, как я подозреваю, оставил после себя несколько невыплаченных долгов в различных местах. Но все это не делало его насквозь порочным.