Дело Белки - [6]

Подъезд был темным, обшарпанным и, судя по запаху, не самым чистым. Пассажиров внизу не обнаружилось, и, значит, мне предстоял путь наверх. К счастью, здесь имелся лифт. Его проволочная шахта исполинской птичьей клеткой возвышалась посреди лестничного колодца, а массивная железная дверь поразительно напоминала тюремную. Однако, сколько я ни давил на обугленную пластмассовую кнопку, вызвать кабину так и не удалось. Пришлось карабкаться наверх по ступенькам, выщербленным и осыпающимся, как древние каменные блоки, из которых сложены египетские пирамиды. Я не очень-то понимал, куда и зачем лезу. Дом выглядел незаселенным. Поэтому в какой-то момент я решил, что меня попросту надули. Так сказать, даром воспользовались моим простодушием и машиной. Однако на пятом этаже передо мной вновь забрезжила надежда. Вернее, забрезжил свет, льющийся из оставленной открытой высокой двухстворчатой двери. Шагнув внутрь, оказался посреди просторной, совершенно разоренной прихожей.

— Прошу прощения! У нас ремонт, — известил появившийся из длинного бокового коридора Антон Павлович. — Прежний офис сгорел. Серый не закрыл клетку с фениксами. Пришлось временно перебраться сюда. Чаю?

Вскоре мы с Чеховым сидели на бывшей коммунальной кухне и пили горячий чай. Мне досталась высокая, чуть надтреснутая чашка с раструбом. Вся в аляповатых цветах. Чехов же изящно подносил ко рту тонкий стеклянный стакан в мельхиоровом подстаканнике. Такая посуда попадалась мне разве что в детстве в поездах дальнего следования. Впрочем, в те годы любая поездка казалась увлекательным событием, которое непременно принесет встречу если не со сказочными чудесами, то, по крайней мере, с незабываемыми приключениями. Сейчас это чувство возникло вновь и, надо сказать, было вполне уместно. Открылась дверь, в комнату зашла уже знакомая девица. Она успела переодеть джинсы и футболку и теперь была в шортах и безрукавной маечке. Тем не менее и в этих вещах, как и в прежнем наряде, преобладали оттенки зеленого.

— Заходи, Вася! Присаживайся! — пригласил девушку Чехов. Впрочем, теперь, при более ярком, чем на улице, освещении, я понял, что слово «девушка» подходит к новой знакомой так же плохо, как и мужское имя Вася. Передо мной была зрелая женщина. Зрелость заключалась не в фигуре. Ее тело казалось весьма изящным, если не сказать спортивным. И в движениях не было той возрастной тяжести, которая отличает даже следящих за собой дам после того, как им исполнится тридцать пять или сорок. Кожа Васи также выглядела прекрасно. Ни сеточек в уголках глаз, ни намечающейся дряблости на шее, ни проступивших вен на руках или икрах. Короче говоря, все в ней было воплощением здоровья и молодости. И все-таки, сам не знаю по какой причине, я был твердо уверен, что женщине, на которую я смотрю, в лучшем случае за сорок, а возможно, уже и под пятьдесят. Наверное, можно было наплести что-то про незаурядный ум или особенную мудрость, светившиеся в ее бездонных глазах. Но это было не так. Глаза и впрямь оказались бездонными, светло-карими с прозеленью и совершенно по-детски блестящими. У взрослых такого блеска просто не бывает. Что-то меняется с возрастом то ли в составе, то ли в строении роговой оболочки. У женщины блеск был, но прочесть что-либо по этим огромным, манящим, словно гипнотизирующим очам было совершенно невозможно.

— Ну что? Насмотрелся? — как-то очень уж по-деловому осведомилась Вася, наливая себе чай. — Смотри, смотри! Не возбраняется. Только давай договоримся. Если ты с нами останешься, чур, не влюбляться. Работе мешает.

— Да я как бы и не собираюсь, — опешил я от таких прямоты и натиска.

— Никто не собирается, — очень тихо, но не настолько, чтобы не расслышать, произнес Антон Павлович.

— Хватит, Ваня, — неожиданно мягко и все же очень настойчиво попросила любительница зеленого. — Не сейчас.

Чехов кивнул и отвернулся к окну. Стало ясно, что этих двоих связывают какие-то очень давние, очень личные и очень непростые отношения. Но меня сейчас гораздо больше занимало другое.

— Э… Кто вы? — не выдержав, поинтересовался я. — И о какой работе речь?

— Об интересной! — лаконично ответила Вася. — Впрочем, об этом ты, похоже, уже и сам догадался. Что касается твоего первого вопроса…

Женщина повернулась к Чехову:

— Давай, Ваня! У тебя эта часть обычно лучше получается.

Антон Павлович, который оказался вовсе даже Иваном, отставил стакан, вздохнул и доверительно посмотрел мне в глаза.

— Мы, молодой человек, представляем собой некую благотворительную организацию. Или, если хотите, Общество.

«Блин! Сектанты!» — подумал я.

— Наша задача, — продолжал Чехов, — охрана окружающей среды, решение экологических проблем, забота о мире живой природы.

— В смысле, вы представляете Партию зеленых, — попытался уточнить я. Зеленая Вася уткнулась в свою чашку и фыркнула, отчего ее чай разбрызгался во все стороны. Иван осуждающе взглянул на подругу и снова обратился ко мне.

— Вы правы! — кивнул он. — Пожалуй, в современных терминах нас можно назвать и так. Впрочем, думаю, нам больше подошло бы определение Общество защиты животных… Волшебных!