Дело №306 - [30]

Он позвонил Корневой и спросил, был ли у нее Леня Ильин? Надя ответила, что мальчик уже три раза приходил и сейчас находится здесь.

— Будьте добры, зайдите с ним ко мне минут через пятнадцать, — попросил ее Градов.

Леня повадился к Корневой «по следопытским делам». Она объясняла мальчику, как различать следы подкованных и неподкованных лошадей, как определить, каким аллюром они шли: шагом, рысью, галопом. Леня засыпал свою наставницу вопросами. С мальчишеским восторгом он вникал в хитроумное искусство следопыта.

В прошлый раз он, запинаясь, рассказал ей, что они — пять мальчиков — организовались в отряд юных следопытов, завели тетрадки, в которых нарисовали разные следы лошадей. А сегодня, называя девушку, к ее немалому смущению, тетей Надей, попросил, чтобы она хоть раз в неделю занималась со всеми. Корнева всплеснула руками, ужаснулась, расхохоталась, но согласилась.

Пропустив вперед Леню Ильина, Надя вошла к майору и отдала ему листки заключения: следы, песок и глина из шкафа на томилинской даче совпали с глиной и следами туфель Грунина.

Она похвалила мальчика: он хорошо усвоил все то, чему она его учила.

— Молодец! — сказал Градов. — Как же ты запоминаешь, о чем тебе рассказывает товарищ Корнева?

— А я зарисовываю, записываю, набрасываю чертежики.

Он вынул тетрадку и отдал майору. Градов добродушно покритиковал рисунки мальчика, закрыл тетрадку и хотел вернуть ее Лене. Но в глаза бросились наклеенные на последнем листке газетные буквы. Из них составлено слово «Приказ».

— Это кто же у вас пишет такие приказы? — спросил майор.

— Я, — ответил Леня. — У нас в штабе машинки нет, а от руки писать неинтересно.

— Погоди-ка! — сказал Градов, доставая из папки «приказ». — Это тоже твой?

— Мой! Могу объяснить: «Нападите на дежурного 3КБ» — то есть третьего класса Б.

— Так… Дальше!

— Это он проник за нашу пограничную зону, — объяснял мальчик. — «Доставьте в УЮН», то есть в уголок юных натуралистов. У нас там скрытый пост. «У4БЛПИ» — ученик четвертого Б.

— А дальше что?

— Дальше — я!

— То есть как ты?

— Ну, я! Леонид Пантелеевич Ильин.

— Хорошо, Леонид Пантелеевич! Ты что же это: написал приказ, а потом разорвал его?

— Нет, это Вера Петровна разорвала. Она велела мне на каникулах книги читать, а я ни разу в библиотеку не ходил. Ну она увидела, что у меня из кармана приказ торчит, прочитала, рассердилась, да и начала рвать… Вы откуда его достали?

— Ну это неважно! — ответил майор. — Вот что, следопыт: если я покажу тебе человека, который толкнул Веру Петровну под трамвай, узнаешь его?

— Постараюсь! — решительно заявил мальчик. — Только чтоб он был в шляпе!

Градов попросил Корневу посидеть с Леней в приемной, а потом приказал привести Башлыкова и вызвать задержавшего его милиционера.

Спустя некоторое время в кабинет майора вошел милиционер, затем ввели Башлыкова. Тот стал горячо доказывать, что его неправильно задержали. Слушая его, Градов выдвинул ящик стола и посматривал то на лежащие в нем фотографические карточки, то на Башлыкова. Наконец, вынув одну из них, он положил ее перед задержанным и спросил:

— Узнаёте?

Башлыков посмотрел на свою фотографию, снятую несколько лет назад в Уголовном розыске, и вздохнул.

— Можете не рассказывать о том, что вы Генрих Теодор Шмидт, картежный шулер, работали администратором под фамилией Соколова, — сказал майор, — назвали себя нашим агентом под фамилией Башлыкова и собирались удрать в Среднюю Азию под фамилией Жихарева. Расскажите, что побудило вас после неоднократного пребывания в лагере снова заняться делами, которые подводят вас под весьма серьезную статью Уголовного кодекса?

— Что вы, гражданин начальник! По сравнению с тем, чем я занимался раньше, это игра в кошки-мышки. Романтика! Любовь до гробовой доски!

— Ну, ну, не юродствуйте! О какой любви вы говорите?

— О любви моего дружка Егорова к дочке Иркутова.

— Это вы о Егорове из Новосибирска, по кличке Чалдон, с которым должны были встретиться вчера в девять утра?

— О нем, о нем!

— Какое отношение он имеет к Иркутовой?

— Я же говорю — любовь! Девчонка кого-то задавила. Егоров слезно молил ее выручить. Я поговорил за него с лейтенантом. Или теперь ходатаев по любовным делам тоже отправляют на казенную квартиру?

— А глаза Мозарину вы засыпали тоже как ходатай? — спросил майор. — Где достали порошок?

— Чалдон принес.

— А кто ударил лейтенанта по голове?

— Гражданин начальник, я только угостил лейтенанта порошком — и ходу!

— А Егоров был на даче?

— Нет. Зачем нам третий лишний?

— А для чего вы увезли Иркутову в лесную сторожку?

— Чалдон велел! И она сама охотно поехала, сама машину вела.

— А чего же вы так долго ждали в лесной сторожке?

— А куда мне было девать ее? Он собирался увезти девицу, а не явился.

— Зачем вы лжете? Вы привезли Иркутову в сторожку, чтобы покончить с ней!

— Я на мокрые дела никогда не ходил и не пойду!

— Это, пожалуй, правда. Убить должен был Чалдон, а он не приехал. Вы дали девушке снотворное, чтобы она не вздумала шуметь до приезда Егорова. Но он был арестован. Вот вы и решили увезти девушку подальше. Куда вы ее везли?

— Никуда!

— Куда, Шмидт?

— Гражданин начальник, никуда! Думал бросить ее на дороге, где поглуше, и смыться.