Дельфийский оракул - [58]

Шел по дороге путник. Был он молод и легок на ногу, беспечен, как не надлежит быть страннику, если желает он достичь конечной цели своего пути. Мало ли кто ждет тебя за поворотом? Трещина глубиною с Тартар, человек лихой, или зверь дикий, или же чудовище, одолеть которое под силу лишь герою… и останавливались разумные люди, разводили костры, дожидаясь рассвета.

Но не таков был этот юноша. Он летел по дороге, словно видел ее даже в кромешной тьме – так же ясно, как и днем. За плечом его висел лук, а в руках держал юноша кифару.

Шел он издалека, но горевший внутри него пламень не давал покоя ни душе, ни телу, особенно теперь, когда до цели оставалось всего ничего. Вот и рассвет. Ринулись тени прочь, страшась солнца. Запела земля, отдалились горы. Увидел юноша долину, зеленую, как драгоценный камень, и город, к которому спешил. И только теперь он позволил себе недолгий отдых. Остановившись у ручья, он снял запыленные одежды и умылся. Исчезла дорожная грязь, и коже вернулась утраченная белизна. Волосы юноши были цвета спелой пшеницы, а глаза – как аквамарин. Черты его лица соединяли в себе и мужскую силу, и женскую красоту. Пожалуй, любой согласился бы – прекрасен юноша, как молодой бог!

Взяв в руки кифару, заиграл он. Мелодия полетела к городу, предупреждая жителей. Гроза звучала в ней, и ласковый шепот волн, и пение птиц, и свирепый крик стрел. Долго играл юноша, а доиграв, оделся и продолжил путь. Музыка успокоила его, развеяв все сомнения.

Никогда прежде не видел юноша Писатиды, но не покидало его ощущение, что когда-то бывал он в этом городе. С легкостью нашел он нужный дом и, обратившись к рабыне – она замерла, завороженная красотой незнакомца, – спросил, здесь ли проживает Лай Фиванский.

– Господин дома, – ответила рабыня, когда смогла заговорить.

– Тогда скажи ему, что гость появился в его доме.

Юноша улыбнулся, и улыбка его была странной. Опрометью бросилась рабыня исполнять поручение. Вышел к гостю Лай. Пощадили его годы. Не старца, но зрелого мужа увидал юноша: крепкого телом, бодрого духом.

– Ты ли будешь Лай, родом из Фив, сын Ладбака? – так обратился к нему юноша, говоря весьма вежливо.

– Я. А ты кто?

– Ты ли посылал дары на остров Делос, в святилище нового бога, чтобы открыл он тебе твое будущее и через мудрую пифию дал ответ на твои вопросы?

– Я. Отправил я туда золотой треножник. И еще тельца. Дюжину голубей.

– Что ж, я принес тебе ответы, Лай. Сам решай, готов ли ты услышать их.

Юноша заглянул в глаза Лая – будто отразился в собственном взгляде.

– Будь гостем в доме моем, – сказал Лай и сам повел гостя в покои. Угощал его, подливал хмельное вино, и уже не из страха, что вести тот принес дурные, но из желания угодить.

– Спрашивал ты, суждено ли тебе стать царем Фив? Ответ дан такой: ты станешь царем, когда стрелы солнца поразят сыновей и дочерей твоего брата. В столп соляной обратится его жена. А сам он умрет от тоски. Доволен ли ты таким пророчеством?

– Доволен.

– И еще ты спрашивал, стоит ли тебе жениться на Иокасте. Ответ дан такой: женись, но не входи к жене как муж. Родится дитя, от руки которого примешь ты смерть. Опозорит это дитя весь род твой, вызовет гнев богов небывалый и принесет в Фивы мор. А теперь доволен ли ты пророчеством?

Молча поклонился Лай гостю. Тот не стал ночевать в его доме, неугомонный, спешил он туда, куда вела его серебряная чаша. Скоро, скоро встретят его белокаменные Фивы…

– Стой, – окликнул его Лай. – Скажи хоть имя свое!

Не обернулся юноша, чьи мысли бежали впереди него, ответил через плечо:

– Аполлон.

Долго думал Лай, стоит ли верить незнакомцу, назвавшемуся именем нового бога. Смятенное его сердце не желало смиряться с предсказанием, а разум твердил, что каждое слово – правда.

Много разного говорили люди.

О том, что вдруг возник у берегов Эллады остров, которого прежде там не было. Что этот остров – целиком из камня, и только на самой вершине его бьет родник с водой, столь чистой, что исцеляет она любые недуги. А женщина, увидевшая в нем свое отражение, навеки сохраняет свою красоту. Что родник питает корни чудесных деревьев, вырастающих едва ли не до самых небес. А в тени их роятся пчелы.

Медом их питалась титанида Лето и сын ее – Аполлон.

Новый бог сказал о себе: вот он я, приходите, если желаете узнать свою судьбу. Спрашивайте, коль не боитесь услышать ответ. И многие люди пришли – и уходили, смеясь от счастья, а другие – слезами умываясь, говоря себе, что еще не исполнилось предсказанное. Но исполнялось оно, и год от года крепла слава великого Аполлона.

Пригнал он к острову ладью, и моряки воздвигли храм. Пчелы помогали им, скрепляя камни воском. Избрал он женщину, которая говорила от его имени и его словами. Понесли к ногам пифии богатые дары, золотом пытаясь от судьбы откупиться.

Никому еще это не удалось.

– Гость ли у нас был? – спросила Иокаста.

Вошла она тихо, не желая беспокоить мужа. Была Иокаста юна – только-только исполнилось ей четырнадцать – и прекрасна, как всякая юная женщина. Жизнь, в ней кипевшая, подобно горячему роднику, разбудила сердце Лая. Не желал отец Иокасты подобного союза. Говорил дочери, что иного жениха для нее найдет, такого, у которого будет что дать царевне, помимо скромного домика в чужом городе. Ведь не взойдет Лай на трон фиванский! Четырнадцать детей у брата его. Найдется кому править городом после смерти Амфиона. А ведь он еще могуч, в силе он, так что жить будет долго. К чему связывать жизнь свою с неудачником?