Дельфийский оракул - [38]

– И как тебе здесь?

Саломея, обнаружив за радиатором сухую ломкую тряпку, кое-как смахнула пыль с подоконника, с глиняного горшка и с печальной герани. Цветку досталась и вода, благо, бутылка стояла в углу.

– Здесь? Ничего так. Прикольненько. Шизики все! Ты вот на них не похожа… не обижайся, я верю! – поспешно воскликнула Валечка и руки вскинула, словно бы сдаваясь на милость Саломеи.

– Во что веришь?

– Ну… в то, что ты будущее видишь.

– Я не вижу будущее.

– Да? А то остальные… ой. – Она хихикнула и зажала рот ладошкой. – Значит, ты нормальная? А то этим слова не скажи… Вообще, дурка сплошная! Павличек наш – маг первостатейный. Ходит с бараньим черепом в обнимку! Дуська – та в хламиды рядится, браслетов понацепит – и ходит, звенит, как старое привидение. Но клиент к ней так и прет. А к Павлику – не очень. Вот они и цапаются постоянно. Анна Александровна очень милая. И Зиночка тоже, но она не из предсказалок, она карму чистит…

В консультационном центре предсказаний и белой магии «Оракул» работали, в общей сложности, дюжина колдунов и колдуний. Плюс обслуживающий персонал. Плюс косметологи и фармацевты, к слову, дипломированные, ибо, как выразилась Валечка, проблемы никому не нужны. Работал «Оракул» по скользящему расписанию, в основном отдавая предпочтение вечерам, когда, как известно, у людей появляется свободное время и возникают странные желания.

Но из всего этого списка работяг Аполлон выделил лишь троих, отмахнувшись от прочих: мол, эти мелкая шушера, не стоит и внимания на них обращать. И Валечка охотно подтвердила это мнение.

– …а тут у нас комната отдыха. Ну, и пообедать можно. – Валечка завершила экскурсию по первому этажу. – Тут микроволновка есть. И холодильник. И телик, только его никогда не включают.

– У бытовых приборов – очень негативная аура, – слабым голосом произнесла женщина странного вида.

Она лежала на белом диване в картинной позе, изображающей, как догадалась Саломея, высшую степень изможденности. Правда, поверить сему факту мешала изрядная упитанность дамы. Облачена она была в легкое льняное платье, вышитое спиралями, многочисленные браслеты украшали ее руки, а в складках пухлых пальчиков тонули перстни.

– Я – Евдокия, – представилась дама, слегка приподняв ручку, как бы для поцелуя. – Валечка, деточка, не будешь ли ты столь любезна изготовить мне чашечку чая? Я безумно устала! А ты новенькая?

Вопрос был задан иным тоном, жадным и требовательным.

– Да, – ответила Саломея. – Приятно познакомиться.

Валечка только хмыкнула и занялась чаем.

– Нет-нет, милая. Не просто зеленый! А мой зеленый. Тот, с жасмином. И аккуратнее, деточка! Не рассыпь! Ты себе и представить не можешь, во что он мне обходится! Господи, как в наше время тяжело!.. И на чем специализироваться станешь? Карты? Руны? Кости?

– Вещи. – Саломея присела в кресло, оказавшееся мягким и довольно-таки удобным.

– Ве-е-щи?.. Ты слишком молода! И аура у тебя… – Евдокия прищурилась. – Порченая!

– Саломея, а ты чай будешь? – громко поинтересовалась Валечка.

– Только не мой! Извини, дорогуша, но он слишком дорогой.

– Я не люблю жасмин. – Саломея огляделась и только сейчас заметила девушку, застывшую в самом дальнем, темном углу комнаты. Девушка словно бы дремала, но, ощутив взгляд Саломеи, встрепенулась и выставила вперед руки с зажатыми в кукиши пальцами:

– Чур меня!

– Это Ларка. Блажит. Не обращай внимания, – благодушно произнесла Евдокия и, протянув руку, приказала: – Помоги!

…Ох, и нелегкая это работа – из болота тащить бегемота! А уж поднимать Евдокию с дивана – ничуть не легче. Но Саломея справилась, за что была вознаграждена почти дружелюбным похлопыванием по плечу и словами:

– Держись меня, дорогуша. Не пропадешь!

Павлуша, предпочитавший откликаться на Паоло, оказался невзрачным тощим мужчинкой. Он сбривал брови и волосы, чтобы лоб казался выше, а оставшиеся с боков головы пряди стягивал в длинный, пегого окраса «хвост». Паоло чернил глаза и пудрил щеки и оттого неуловимо напоминал поистаскавшегося клоуна, в котором ни грамма не осталось веселья.

Саломею он удостоил беглого взгляда, холодного жесткого рукопожатия и фразы:

– У вас дурная карма.

Анна Александровна – женщина зрелого возраста – выделялась в компании своей обыкновенностью. Она не носила ни колец, ни перстней, только золотой крестик на вощеной нити. От нее пахло духами и пирогами, и эта уютность ее облика как-то настораживала.

– Ларочка, – ласково поинтересовалась она. – Ты, никак, опять нажралась?

– Отвянь, – огрызнулась Ларочка, съеживаясь. Она выставила вперед согнутые в локтях руки и заслонилась ими, точно пытаясь стать невидимой под колючим взглядом Анны Александровны.

– Нет, деточка, не отстану. Дыхни!

– Да пошла ты!

Анна и правда пошла, но не туда, куда ей указала Лара, а к ней и, вцепившись в ее, дернула и приказала:

– Отвечай!

Застонала Евдокия, нарочито громко жалуясь на боль в подреберье. Мрачный Паоло, оглаживая ладонями бараний череп с нарисованной на нем пентаграммой, пробурчал, что все ее боли – от пережора.

– Дрянь мелкая, – Анна Александровна силой развела руки девицы в стороны и принялась бить Лару по щекам, не сильно, но обидно. Голова девушки моталась из стороны в сторону, словно в ее шее не было костей. – Ты как нажрешься… так и начинаешь дурить!