Деление на Ноль - [13]

– Ну что, мужики! – Наш хозяин обвел всех взглядом. – Отметим нашу победу по глоточку-то?

Все одобрительно загудели, и только Наталья вздохнула как-то печально.

Артем достал из-под стола литровую бутыль зеленого стекла, а безымянная дочь, как по команде, метнулась к деревянному старому шкафчику и расставила по столу стаканы.

– А что это за напиток? – сухо осведомился Миллер.

– Самогонка наша из виноградного жмыха, – ответил Пухов. – Чистая, как слеза Анехиты…

– Ну, не говори так, Артемий, – укорила его Наталья.

– Да брось ты, – отмахнулся тот, – с любовью же сделано, не абы как. Вот, мужики, форелька из нашей речки маринованная, закусывайте… Наталья сама делала…

Мы выпили, закусили. Рыба действительно имела нежный вкус, она словно таяла во рту. Но тут не принято было пить, как у нас: захотел, налил и опрокинул. Это был какой-то ритуал. Сначала тост за то, чтоб «авдошки» передохли, потом короткие реплики и разговоры, затем снова разлив и так далее.

И когда голова моя уже начала гудеть, и глаза слипаться, хозяин произнес:

– А вот теперь и поговорить можно…

И все как-то притихли, давая возможность хозяину вести нить беседы.

Кто-то сытно рыгнул.

– Вот сегодня встретились мы с Загом и Генрихом, – начал неспешно Арсений Иванович, – они нам маленько спомогли, а мы им. Хорошо они «авдошек» били. Бойцы. Сказали они нам, что из елды Хиуса сбежали. Говорят, с секретной миссией их туды заслали-то. Вот я и хотел подробнее вас, мужики, расспросить – как у вас энто вышло? Да и про себя расскажите маленько – люди вы нам неизвестные, так и узнать про вас нам любопытно будет.

– Ну, коротко я уже говорил, – я прокашлялся, мужественно борясь со сном, – узнали у нас в полиции, что в этом месте что-то нечисто, так мы туда и отправились. Да захватили нас. Поднялась у них тревога, ну мы и сбежали – повезло, на лифте в гараж спустились. А там транспорт… вот мы и деру дали… пока бензин не кончился…

– Не бензин, а соляра, – поправил Артем, – от вашей одежи солярой воняло.

– Ну да, – кивнул я, – имел в виду топливо.

– А на ентом топливе, – спокойно продолжал наш хозяин, только броневики ходят, да еще «скворечники» ихние… А вы, стало быть, броневик угнали?

Все во мне внутри сжалось: кажется, этот простой фермер гораздо умнее, чем выглядит, и сейчас проверяет нас на честность. Вот кто поручится, что они не нашли наш «Гром», «сидящий» в лесу на подогнутых лапках? Весь этот шикарный ужин – это гостеприимство, не более… А наша дальнейшая судьба будет зависеть от этого разговора.

Но даже если бы у меня было бы с собой оружие, смог бы я сейчас кувыркнуться на пол и перестрелять всех этих людей своими фирменными «кросс-шутами»? Нет – я бы не смог. А вот мы для них – подозрительные чужаки, и они смогут сделать с нами то, что покажется им правильным, для защиты их дома и спокойствия.

– Бронеход мы угнали, – ответил я спокойно, – на нем и ушли.

– Ага, – кивнул фермер, – правду говоришь, видали мы тот бронеход. Еще удивились – кто енто его бросил? Феды так себя не ведут, верно. А тогда, Захар, – он переиначил мое имя на свой лад, – такой к тебе вопрос: как же полицай с такой машиной-то управился? Машина сложная, не всякий-то водила с такой сладит.

Я чувствовал, что под ногами начался тонкий лед.

– Так я до НОБНОТа в жандармах служил, – ответил я, – там проходил курс вождения. Да не очень-то и научился. Если б Генрих за стрелка не отработал – там бы и остались…

Миллер снова не проявлял никаких эмоций, но на его лысине выступили мелкие капельки пота, может, от алкоголя непривычного, а может, еще от чего.

– Значит, жандарм бывший? – вклинился внезапно Прохор. – А ты не из бывших «люци»? У нас тут их ой как не любят!

– Не все жандармы были за эволюционеров, – спокойно ответил я, – я служил федам всегда.

– И чего наслужил? – насмешливо переспросил Архип, вызывающе стрельнув на меня взглядом.

Я ответил ему пристальным и прямым.

– Контузию под Корсун-сити, – медленно произнес я, – в пятьдесят втором году.

На некоторое время повисла пауза.

– А где служил? – наконец спросил Пухов почти безразличным тоном.

– Сто третья отдельная мотострелковая рота жандармерии, – ответил я, нагло протянув руку к бутылке самогона и налив себе стакан почти до краев.

– Ну что же, – Пухов посмотрел на меня пронзительным взглядом, – слыхал я про «сто третью», двоюродный брат моей жены там служил, Сваровски его фамилия…

Я так же нагло, без тоста опрокинул приятную жидкость себе в рот и закусил нежной форелью.

– С ним служил, – глухо ответил я, прожевав рыбу, – погиб он там. Осколок в живот получил.

В тишине раздался всхлип: это жена хозяина Наталья прижала к глазам платок.

– Налей-ка нам, Прохор, – все так же спокойно произнес Пухов, – помянем ребят.

Прохор налил, и мы выпили не чокаясь.

– А я все равно ему не верю, – сказал Архип, с прищуром буравя меня взглядом.

– Это чего же так, Архипка? – тоном, которым обычно отец говорит «ты чего кашу не ешь», спросил Пухов.

Разговор начинал меня серьезно напрягать: я сейчас совсем не в форме, и даже вместе с Генрихом, ну что мы двое уставших сделаем девятерым здоровым мужикам?