Дела житейские - [44]

— А как насчет скачек? — спросила я.

Фрэнклин подошел ко мне и положил мои руки себе на пояс, потом обнял меня и прижал к себе.

— О чем разговор! Ты устала?

— Нет. А ты?

— Устала, устала! Разве ты не хочешь прилечь со мной?

Я зевнула.

— Я, пожалуй, не прочь полежать с тобой несколько минут.

Мы разомкнули руки, и Фрэнклин повел меня к кровати. Я была почти счастлива, но на дне души что-то еще копошилось. Правда, Фрэнклин сделал все, чтобы развеять это.

В среду я совсем раскашлялась. Ученики уговаривали меня идти домой. Но я держалась, пока не начался озноб. Меня бросало то в жар, то в холод, и я едва могла держать мел в руках. Добравшись наконец до дома, я рухнула на кровать и прослушала автоответчик. Звонила Джуди, сказала, что ее поездка откладывается, но почему, не объяснила.

Часам к пяти я едва дышала. Когда Фрэнклин вернулся и увидел, что со мной, он принялся меня лечить. Сделал горячий чай с медом и хотел было плеснуть туда „Джека Дэниэла", но я не разрешила. Я проснулась в начале десятого и тут только вспомнила, что собиралась пойти послушать эту группу. Черт побери! Пришлось попросить Фрэнклина позвонить им и все объяснить. Я намазала под носом „Викса" больше, чем Фрэнклин втер мне его в грудь и спину, меня не покидала мысль, что я разболелась не случайно. Наверное, еще рано мне идти на прослушивание. В конце концов, я только со следующей недели начинаю брать уроки вокала.

Я провалялась в постели два дня. В школу я идти не могла, даже если бы хотела. Фрэнклин делал мне горячие ванны с солью Эпсома, поил меня куриным бульоном с лапшой и накачивал чаем и соком. Он даже причесывал меня. В такие минуты нельзя не возблагодарить судьбу за то, что рядом с тобой любящий мужчина.

— Стало быть, вы приятельница Эли? — спросил Реджинальд.

— Да, хотя не видела его целую вечность.

— Он только что уехал в Сан-Франциско.

— Вот так так! И когда?

— На прошлой неделе. Он будет гастролировать весь год с балетной труппой.

— Бог ты мой, он мне ни слова об этом не сказал.

— Ну ладно. Расскажите мне немного о себе, Зора.

— Что вас интересует?

— Откуда вы? Сколько лет поете? Где пели? Почему считаете, что вам нужны уроки? Какого рода пение вам ближе всего? Ваши жизненные цели? И все в таком духе.

— Понятно. Родилась я в Толедо, штат Огайо, и с малолетства пела в баптистской церкви.

— А соло?

— Не реже одного воскресенья в месяц.

Реджинальд слушал и кивал головой.

— Пою я, наверное, лет с десяти или с одиннадцати. Надеюсь, что со временем буду петь профессионально. Больше всего люблю ритмы и блюзы, но не меньше люблю импровизировать на темы джаза и народных мелодий. Поэтому я и здесь, хотелось бы как-то овладеть всем этим. Ну и, конечно, научиться владеть голосом.

— Вы раньше учились?

— Только в школьном хоре.

— Конкурсы дарований?

— Два раза, когда училась в школе. Оба раза первое место.

— А теперь скажите мне, кто ваши любимые певцы?

— Это очень сложный вопрос. Я почитаю многих. Люблю Джоан Арматрейдинг и Нэнси Уилсон, Чака Хана, Лауру Ниро, Арефу, Сару Воген, Джонни Митчела. Хватит?

— Начинаю понимать. Слушайте теперь, как я работаю. Занятия раз в неделю; первые три недели или около того мы будем отрабатывать дыхание. Вы писали, что преподаете музыку, — у вас есть пианино?

— Есть, — я улыбнулась, вспомнив, как его получила. Ах, Фрэнклин, Фрэнклин. Видит Бог, как я люблю тебя.

— Прекрасно. Вам придется много заниматься дома. Кроме того, техникой дыхания вы будете овладевать на протяжении всего курса. Двадцать минут каждый раз. Минут пятнадцать гаммы, а остальное время — пение. Сейчас представьте себе, что вы воздушный шар, наполненный воздухом.

— Прямо сейчас?

— Вам нужно другое время?

— Я не знала, что мы сразу начнем занятия.

— А чем же, вы думали, мы будем заниматься?

— Побеседуем.

— Я учу вокалу, а не беседую.

— О'кэй. Так чего вы от меня хотите, повторите, пожалуйста. — Я чертовски нервничала, чувствуя, что не готова к этому.

Он указал на мой живот.

— Я хочу, чтобы все перешло в диафрагму, вот сюда, и чтобы живот у вас стал, как у беременной. А потом сделайте выдох, так, чтобы живот прилип к спине. Мы будем повторять это быстро и медленно. Задача в том, чтобы научить вас контролировать брюшные мышцы. Как только вы этим овладеете, а это, смею вас уверить, будет не завтра, вы сами увидите, насколько вам легче петь. Вы быстро устаете от пения?

— Я даже не знаю. Никогда не пела слишком долго.

— Ладно, сейчас посмотрим.

Я попыталась сосредоточиться, но мне было трудно так дышать. Реджинальд все время корректировал меня, и наконец я совсем выбилась из сил.

— Я попрактикуюсь дома.

— Я вас предупреждал, что это дело времени.

Но я очень расстроилась, потому что не сразу все получалось. А я хотела, чтобы это было сейчас же.

— Ну ладно, спойте что-нибудь, — сказал он.

— Спеть?

Он посмотрел на меня с недоумением, будто я сморозила глупость.

— О'кэй. — Я откашлялась, чтобы прочистить горло. Потом открыла рот, но не могла исторгнуть ни звука. Такого со мной еще не случалось.

— Сделайте глубокий вдох и попытайтесь расслабиться, — сказал Реджинальд.

Легко ему говорить! Четыре раза я пыталась начать „Восприми чудо" Лауры Ниро, прежде чем что-то начало получаться. С грехом пополам я добралась до конца. Пот с меня тек ручьями.