Дела семейные - [11]

Когда Сомов еще учился в вузе и был одно время вторым партийным секретарем вузовской ячейки, Касьяненко работал в МК партии и как раз ведал вузовскими ячейками, — тут-то они и познакомились. Потом, после разгрома правых в московской организации, разгрома, в котором оба они отстаивали линию ЦК партии, Касьяненко остался на руководящей работе в МК и не раз «прорабатывал» и поправлял Сомова и его друзей за перегибы и перехлесты. Но когда Сомов вступил в полосу партийных неприятностей, Касьяненко делал все, что мог, чтобы оборонить его и сохранить в партии. В войну Касьяненко был мобилизован, он ведал оборонительными сооружениями вокруг Москвы. Когда началось освобождение наших городов, Сталин, лично знавший его, дал ему поручение, идя вслед за армией, восстанавливать разрушенные города. Касьяненко задержался на этой работе, и, так как некоторые архитекторы Академии градостроительства работали вместе с ним, Сомов знал о его деятельности.

— А сейчас создан новый комитет по коммунальному строительству, ему подчинены все организации, ведающие этим делом, в том числе и ваша Академия... — похаживая по обширной приемной и похохатывая, говорил Касьяненко. — Тут я и вспомнил о тебе и сюда...

— Очень кстати, — весело сказал Сомов. — Как раз сегодня у меня просмотр проектов, пройдемся из комнаты в комнату...

В начале будущего, 1953 года предполагалось устроить генеральную выставку в Москве с таким расчетом, чтобы каждая союзная республика выставила бы по одному наилучшему проекту города. До последнего времени архитекторы-градостроители работали под непосредственным руководством Фивейского. Уезжая в отпуск, Антон Георгиевич просил Сомова лично просмотреть все экспонаты и сделать свои замечания. И теперь, вместе с Касьяненко проходя из комнаты в комнату и выслушивая его по большей части резонные замечания, Сомов думал о том, что старик по своему обыкновению схитрил, дав ему это поручение перед самым своим отъездом. Замечания по проектам он выслушает, уже вернувшись и основательно отдохнув, а за это время Сомов будет иметь время сформулировать свои замечания не сгоряча, как это получилось бы сейчас, а в виде положительных предложений, в которых Антон Георгиевич разберется без затраты излишних усилий.

«Все византийские штучки...» — думал Сомов о Фивейском, сразу и о характере и о стиле его, когда они задержались перед проектом молодого архитектора Миляева, любимца старика Фивейского, работавшего в его мастерской под непосредственным руководством этого старого мастера.

Сейчас в обходе кроме Касьяненко, Сомова и двух его заместителей участвовала большая группа аспирантов, авторов проектов. К стенду, на котором выставлен был проект Бориса Миляева, подошла довольно большая толпа.

Борис Миляев вышел вперед и стал давать пояснения к проекту. Он был невысокого роста, но это скрадывалось необыкновенной ладностью его сложения. На нем был военный, хорошо пошитый офицерский мундир, на плечах выделялись следы погон, колодки свидетельствовали о многих наградах. На его красивом лице, которое Сомов привык видеть самоуверенным, сейчас заметно было волнение, красные пятна появлялись и исчезали на щеках, и Сомов, знавший, что Миляев несколько раз был ранен на фронте, с сочувствием подумал, что он болезнен и хрупок. Стараясь держать себя спокойно, он докладывал общие предпосылки проекта, быстро водя большой указкой над макетом.

На большой северной судоходной реке строилась гидроэлектростанция, на базе ее энергии предполагалось на большом пространстве лесов электрифицировать лесозаготовки, построить бумажно-целлюлозный комбинат, мебельную фабрику. Новый город должен был поглотить несколько старинных сел, где располагались колхозы с животноводческим уклоном.

Борис Миляев положил в основу проекта расположенный поблизости от гидроэлектростанции, на лесистой возвышенности, старинный, северо-русской архитектуры храм. Повторяя и варьируя его купола и белые стены, должен был подняться новый город, его профиль четко и красиво намечен на рельефном чертеже.

Сомову сразу вспомнился знаменитый проект «Северной лавры» Фивейского, проект хотя и неосуществленный, но прославивший старика еще до революции. Видно, что в проекте Миляева Фивейский осуществил свою давнюю мечту.

Миляев закончил свою речь совсем по-другому, чем ее начал, — голос его звучал громко, звонко. Замолчав, он не без щегольства обвел указкой вокруг своего макета, как бы говоря этим жестом — дело говорит само за себя.

И правда, макет был хорош. Среди необозримых хвойных лесов над широкой рекой на холме высился город со множеством шпилей, которые как бы имитировали церковные колокольни, как бы варьировали старый храм.

Касьяненко, обращаясь к автору проекта, задал несколько вопросов, — они относились к тому, как он представляет себе возрастание будущего города, спросил о характере почвы, не болотистая ли она.

— Нет, пески, — быстро ответил Миляев.

— Вы уверены?

— Как же, я оттуда родом... — И Миляев усмехнулся и с некоторой заносчивостью вскинул маленькую и красивую голову.

Получив ответ, Касьяненко в раздумье погладил подбородок, как бы пробуя, насколько хорошо он побрит. Впрочем, примерно так же реагировал он и на проект азербайджанского автора, и на эффектный проект «Города в пустыне», который представил коллектив проектировщиков Узбекистана.