Декстер во тьме - [7]

Опять же: станешь объяснять, вопросы могут возникнуть, и в итоге это выйдет боком даже для заботливой жены… и того больше для любого злобного заклятого врага, вся страсть которого — меня уничтожить. Был один такой тип в Майами — сержант полиции по фамилии Доакс. И хотя формально он все еще числится в живых, я уже стал думать о нем в прошедшем времени, поскольку недавние злоключения стоили ему обеих ног, рук и языка в придачу. Он, конечно, не в той форме, чтобы предать меня вполне заслуженному правосудию. Однако я прекрасно понимаю: если есть один такой тип, то рано или поздно появится и другой.

Так что уединение — дело важное, хотя я и не устраивал показухи из того, что касалось моих личных дел. Насколько мне известно, пока никто не заглядывал в мою шкатулочку со стеклышками. Только не было раньше ни невесты, которая наводила бы у меня порядок, ни двух весьма пытливых детей, роющихся в моих пожитках, чтобы научиться куда больше походить на Темного Папочку Декстера.

Рита вроде бы с пониманием отнеслась к моей потребности в клочке личного пространства, хотя и не видела в этом необходимости. Она пожертвовала свою комнатку для шитья, переименовав ее в кабинет Декстера. Постепенно туда предстояло перебраться моему компьютеру, кое-каким книгам с компакт-дисками и, я полагаю, моей шкатулочке из розового дерева с предметными стеклышками. Только как их оставить там без присмотра? Особенно шкатулку. Коди с Астор я мог бы объяснить все довольно легко… А вот что Рите сказать? Может, стоит шкатулку спрятать? Устроить за ложной книжной полкой тайник, ведущий по винтовой лесенке прямо в мою темную берлогу? Или поместить ее на дно поддельной коробки с кремом для бритья? Закавыка, похоже, вышла.

До сих пор я не расставался со своей квартирой и тем уходил от необходимости найти решение. Тем не менее в кабинете я держал кое-какие простенькие вещицы: острейшие ножи-филейники, изоленту, — и готов был объяснить их наличие своей любовью к рыбалке и кондиционерам. Решение могло и подождать. Прямо сейчас я чувствовал, как ледяные пальцы тычутся и щекочут мне хребет, и у меня была острая нужда встретиться с неким испорченным молодым человеком.

Так что я отправился к себе в кабинет, поискал хранившуюся для особо торжественных случаев темно-синюю спортивную сумку, куда и укладывались нож с изолентой. Вытащил сумку из шкафа, чувствуя на языке резкий привкус предвкушения, и положил в нее свои праздничные игрушки: новый рулон изоленты, филейный нож, перчатки, шелковую маску и моток нейлоновой веревки на всякий случай. Все готово. Я ощущал в жилах зарево стального возбуждения, в голове гремела дикая музыка, сердце Темного Пассажира бешено колотилось. Я повернулся, чтобы идти…

И наткнулся на спаянную пару важно застывших детей, выжидательно уставившихся на меня.

— Он хочет пойти, — произнесла Астор, и Коди кивнул, не сводя с меня больших немигающих глаз.

Искренне верю, что знающие меня не врут, когда говорят, что я боек на язык и за словом в карман не полезу, но я мысленно прокрутил сказанное Астор и попытался отыскать способ придать ее словам иное значение, а потом сумел выдавить из себя весьма членораздельное:

— Он хо ку по?

— С тобой, — терпеливо пояснила Астор, словно разговаривала с умственно отсталой горничной. — Коди хочет вечером пойти с тобой.

Задним числом легко понять, что эта проблема рано или поздно дала бы о себе знать. И чтобы быть полностью справедливым к себе, а это, по-моему, весьма важно, я ожидал чего-то подобного, но попозже. Не теперь. Не на кромке моей Ночи Нужды. Не в момент, когда у меня на затылке каждый волосок стоял торчком от незамутненного и насущного побуждения скользнуть в ночь, не сдерживая холодной, будто из нержавеющей стали, ярости…

Положение явно требовало серьезно пораскинуть умом, но все нервы во мне понуждали: прыгай в окно и беги в ночь… Не знаю как, но я сделал глубокий вдох и внимательно глянул на них обоих.

Резкая и блестящая жестянка души Декстера Мстителя была выкована на такой жестокой травме детства, что я полностью отгородился от нее. Стал тем, кто я есть, и, уверен, я бы носом хлюпал да горевал из-за этого, если бы вообще хоть что-то был способен чувствовать. А этих двоих, Коди с Астор, точно так же вгонял в страх, бил и терзал жестокий наркоман-отец, пока они, как и я когда-то, навсегда не были отлучены от солнечного света и леденцов на палочке. Как убедился, воспитывая меня, мой мудрый приемный отец, отлучить от такого нельзя: нельзя засадить змею обратно в яйцо.

Можно, однако, обучить. Гарри обучил меня, слепил из меня нечто, охотившееся только на других темных хищников, других монстров и упырей, затянутых в человечью кожу и бродящих по городу тропами игрищ. Во мне неизменно и извечно сидел неодолимый позыв убивать, но Гарри научил меня находить и избавляться только от тех, кто, по его жестким полицейским меркам, того заслуживал.

Когда я выяснил, что мы с Коди одного поля ягоды, то дал себе слово, что продолжу дело Гарри, передам мальчику познанное мной, воспитаю его в духе Темной Правоты. Впрочем, была в том целая галактика сложностей, разъяснений и учений. У Гарри почти десять лет ушло на то, чтобы напичкать меня всем этим, прежде чем он позволил мне вести игрища с чем-либо посложнее бродячих животных. Я же с Коди еще даже не начинал… И пусть это вызывало во мне потуги казаться мастером-джедаем, начать сейчас с ним я никак не мог. Понимал, что когда-нибудь и Коди должен будет свыкнуться с бытием по моему подобию, и искренне хотел ему помочь, но только не сегодня вечером. Не сейчас, когда луна за окном манит так игриво, тащит меня, ровно нежный желтый товарняк, сцепленный с моим мозгом.