Декомпрессия - [2]

Глубина начиналась сразу, без всяких прелюдий. До яхты было метров пятьдесят, не больше. Маньяк рассчитывал одолеть расстояние в два приема. Его лысая голова, поплавком возникшая на поверхности, вряд ли способна привлечь ненужное внимание. Конечно в том случае, если двухпалубная красавица, терпеливо выжидая, не готовила ему сокрушительный нокаут.

Мощно оттолкнувшись от скалы, Маньяк ушел под воду и некоторое время плыл, не двигая руками, стараясь максимально использовать силу толчка. Несмотря на то, что солнце не угадывалось за серой пеленой, видимость была хорошей. Если и готовился «сюрприз», то не в воде. Ни рыб, ни медуз, ни прочей живности. Пусто. Лишь внизу, под ним постепенно сгущалась темнота бездны.

Оттуда, из непроглядной, пугающей тьмы, метнуться вверх могло что угодно. От гипертрофированной мурены, по размерам уступающей разве той самой яхте – предмету вожделений Маньяка. До акул. У кровожадной твари ко всем прочим достоинствам, и так снискавшим дурную славу, добавился гибкий позвоночник, что сделало ее практически неуязвимой. Огромная, верткая, текучая в воде подобно «серебряному дождю», она легко перекусывала пловца пополам. Разговор с монстрами для такого вот одиночки оказывался коротким до невозможности. И последнее слово оставалось не за ним.

Нет, глубоководных тварей Маньяк не боялся. Вернее, у него не хватило бы времени для страха. Пугаться следовало тех, кто пользовался единым с людьми водным пространством. Это и… Но об этом позже.

Маньяк вынырнул на поверхность, снизу напоминающую тонкий слой разлитого металла. Он сделал несколько вздохов, чтобы продышаться, потом набрал воздуху и ушел под воду, бросив последний взгляд на значительно приблизившуюся яхту. Ему повезло, он отклонился от курса незначительно. Чуть левее, метрах в двадцати, призывно маячил трап.

Уже через минуту, без происшествий одолев расстояние, отделяющее его от судна, Маньяк вынырнул у самого борта и ухватился рукой за поручень. Он снял очки и некоторое время держался на поверхности, восстанавливая дыхание. По-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь плеском волн.

Подтянувшись, дайвер медленно поднялся по трапу, прислушиваясь к каждому звуку. На последней ступеньке он застыл, готовясь дать обратный ход. Было тихо.

То, что Маньяк увидел, не понравилось ему лишь на первый взгляд. Внутри белоснежная красавица походила на побитую жизнью шлюху. Палуба почти не угадывалась за плотным слоем грязно-бурых водорослей, покрытый плесенью трап вел в темноту люка, к каютам. В трещинах на стенах – темные, истекающие влагой, ютились моллюски. Глубокие царапины на некогда роскошном кожаном диване, окаймляющим корму, разошлись, и, подобно ранам на теле человека, обнажили гниющее нутро, заполненное белесыми червями. Грязь, ветхость, запустение. Складывалось впечатление, что спящая «красавица» пролежала под водой лет десять, пока в один прекрасный день неизвестная сила не вышвырнула ее на поверхность. Заодно и дочиста отполировав снаружи.

Приманка. Для мыши, что сейчас ступила на палубу, сжимая в руках АДС. Маньяк прищурился, рассматривая трап, ведущий к каютам. По закону подлости, бесплатный сыр должен находиться там. Чутье подсказывало, что так и есть. Что стоящая вещица, которую прятала потрепанная красавица, там и скрывалась. В худшем случае, в глубине трюма. И расстояние до нее измерялось одной единственной единицей. Его жизнью.

Маньяк вздохнул. Оставим сыр на закуску. Для начала следовало ознакомиться с механизмом мышеловки.

Соблюдая осторожность, Маньяк скользнул по правому борту, взялся за грязный поручень трапа и поднялся наверх. Верхняя палуба, где размещалась рулевая рубка, была девственно пуста. В разбитые окна падал свет, выделяя мягкий рисунок на красном дереве, которыми были отделаны стены. Больше для того, чтобы оттянуть момент, отделяющий его от темноты трюма, чем в надежде найти что-нибудь стоящее, Маньяк спустился на палубу, обошел яхту, задержавшись на носу. Отсюда скала, окружающая бухту, казалась особенно значительной и неприступной. Вряд ли найдется смельчак… Скорее, смертник, решивший сигануть с двадцатиметровой высоты вниз. Лишь немногие посвященные, к которым Маньяк относил и себя – первооткрывателя – знали о наличии той самой расщелины, что вела к самой воде.

Маньяк включил фонарь и постоял у трапа, ведущего в полутьму. Он пристально рассматривал все, до чего мог дотянуться луч. Когда свет отразился от чего-то стеклянного, дайвер прищурился. Какой-нибудь осколок стекла, не все же смыла вода?

Внимание, девочки и мальчики, пристегнитесь. Время детских развлечений истекло, приготовьте билетик для экстремальных аттракционов. Маньяк взял фонарик левой рукой, правой перехватил автомат, держа палец на спусковом крючке, и стал медленно спускаться. Тошнотворный запах накрыл его удушливой волной прежде, чем дайвер увидел лежащего на спине человека. Маска на лице, загубник, оборванный шланг, ведущий к аквалангу.

Маньяк дернулся, едва не начав стрельбу. Только зоргов ему сейчас и не хватало! И тут же понял, что ошибся. Человек был мертв. Давно. Тело его раздулось. Сквозь дыры в костюме сочилась гниющая плоть. Некстати вспомнился кожаный диван, что стоял на корме. Маньяк чертыхнулся, сойдя с последней ступеньки. Он понял, почему принял мертвеца за зорга. С трупом происходили те же странности, что и с яхтой. Судя по состоянию тела, аквалангист был мертв ни один месяц, но лицо… Абсолютно не тронутые тлением глаза – огромные, с расширенными зрачками – отчетливо виднелись в маске. И губы. Синие, покрытые сетью трещин, с запекшейся кровью, продолжали удерживать загубник дыхательного шланга.