Декамерон по-украински - [2]

Провести весь день в монастыре Свете не улыбалось. А поскольку выбор вариантов был весьма скуден, пришлось согласиться.

В монастыре Света была впервые. А тут мужской!.. Девушка с любопытством озиралась, пока они шли от монастырской брамы. Наконец, приблизились к одноэтажному зданию барачного вида, возле которого на длиннющей лавочке в рядок сидело десятка два старух, старушек, старушенций всех возрастов, видов, социальных слоев… Они дружно, как по команде, повернулись, придирчиво осматривая подошедших.

- А они-то что тут делают? Монастырь же мужской? — почему-то шепотом поинтересовалась Света.

- Это очередь. Они отца Феодосия ждут, — так же шепотом ответила ей подружка.

- Они что, тут ночевали? — продолжала допытываться Светлана.

- Тут село неподалеку, они там ночуют, рано утром встают, и бегом сюда, чтобы в первых рядах быть, — пояснила Оля.

В этот момент по нестройной сидячей шеренге алчущих и страждущих, словно ветерок пробежал, старушки заволновались, зашевелились. Света оглянулась по сторонам — со стороны храма к «бараку» приближалась группа монахов, возглавляемая дородным мужиком с огромным животом, спутанной, давно нестриженой бородой-лопатой.

- Вот это, кажется, и есть отец Феодосий… Судя по маминому описанию, — в раздумье пробормотала себе под нос Оля.

Вдруг старушки подхватились и толпой, обгоняя и отпихивая друг дружку, на полусогнутых рванулись к архимандриту. Они хватали его за руки, пытаясь поцеловать, цеплялись за рясу, просительно причитали… Просветленный же с ленцой отмахивался от них, как от навозных мух, слетевшихся на свеженькое.

Не спеша подойдя к «бараку», он цепко осмотрел ожидавших аудиенции. Затем, не сказав ни слова, повернулся и вошел в здание. Через некоторое время из двери выбежал молоденький прыщавый служка, остановился на крыльце, нашел взглядом Свету и сделал ей приглашающий жест. Света, изумившись, вопрошающе ткнула себя пальцем в грудь. Юноша, по-прежнему ничего не говоря, подтверждающе покивал головой и повторил жест. Очередь негромко зароптала. Под испепеляющими взглядами старух Света поднялась на крылечко, следуя за иноком. Тот провел ее по длинному коридору, рукой показал на закрытую дверь, повернулся и ушел, так ничего и не вымолвив.

Света несмело постучала и, не получив ответа, робко потянула дверь на себя. Келья являла собой малюсенькую, плохо освещенную каморку, из мебели — только лежанка с множеством подушек и подушечек, на которых восседал отец Феодосий, и нечто, отдаленно напоминающее табурет. Пристально посмотрев на девушку, он пророкотал:

- Заходи, дочь моя, заходи.

Света перекрестилась на образа и сделала пару шажков. Архимандрит небрежно ногой пододвинул грубо сколоченный табурет и приглашающе кивнул на него. Света осторожно присела на краешек.

- Рассказывай, дочь моя, — скомандовал отец Феодосий.

Девушка начала повествование. Монах слушал молча, не перебивая, вперив взгляд в лик Спасителя на громадной иконе. Неожиданно он взял ее ладонь и положил на свое необъятное пузо. Света умокла, но отец Феодосий покивал, давая знак продолжать.

«Исцеляет!» — мелькнула у нее мысль.

Минуты через две архимандрит медленно повел ее руку вниз, пока ладонь девушки не уперлась в нечто, торчавшее под рясой. И тут «божий человек» почему-то нервно и часто задышал. Свету охватил ступор. «Просветленный» ее состояние воспринял по-своему и, приговаривая «Все хорошо… Все хорошо…», облапил девушку, впился мокрыми мясистыми губами в ее рот. От архимандрита воняло чем-то приторно-кислым. Света всегда была крайне брезглива, а тут от отвращения ее начало тошнить. Она попыталась отпрянуть, но сластолюбец сграбастал добычу и выпускать не намеревался. Его рука суетливо зашарила по бедру девушки, норовя задрать подол сарафанчика. Света закрутилась, силясь освободиться. Затрещали нитки, на пол с сарафанчика посыпались пуговички, платок с головы сполз. Поняв, что со здоровенным монахом ей справиться не удастся, девушка схватила «просветленного» за причинное место. Тот охнул и ослабил хватку. Девушка, не отпуская «уязвимость» противника, резко присела, освобождаясь от его объятий. Не обращая внимания на упавший с головы платок, она выбежала из кельи. Выдохнула Света, только очутившись на улице...

Оля с мужем в полном недоумении вытаращились на расхристанную подругу. Затем на лицах начало проявляться понимание ситуации. Первым отреагировал Костик. Он побагровел и, взревев: «Убью сволочь!», ринулся к бараку. Оля, заверещав, вцепилась в его руку. Света кинулась на помощь подруге. Вдвоем они кое-как доволокли упирающегося и вырывающегося Костика до монастырских ворот…

Через несколько дней Света с удивлением отметила, что тягость, раздавливавшая последние месяцы, вдруг куда-то исчезла, в душе царили умиротворение и покой. Но больше всего ее поразило, что она совсем не вспоминала Сергея, мысли о нем уже не будоражили, казалось, они спрятались в какие-то, очень дальние, уголки памяти…

А еще спустя какое-то время Света с изумлением поняла, что злости к развратному архимандриту не испытывает. Более того, появилось даже какое-то чувство, отдалено похожее на признательность. В конце концов, ведь именно благодаря ему она избавилась от одолевавших наваждений…