Декамерон. Пир во время чумы - [278]
Об ожидании изобилия и приходе дороговизны
Из-за уменьшения числа жителей предполагалось изобилие всех плодов земных, но вследствие проявленной людьми неблагодарности все они необыкновенно вздорожали. Так длилось немалое время, но в некоторых странах, как мы расскажем, наступил ужасный голод. Думали также, что будет в избытке платья и других вещей, необходимых человеку кроме пропитания, но на деле вышло совсем наоборот: очень долго почти все товары стоили вдвое больше, чем до эпидемии. Стоимость труда и всякой ремесленной и заказной работы выросла в два с лишним раза против обычной цены. По всем городам среди жителей сплошь и рядом вспыхивали ссоры, тяжбы, распри и споры из-за наследства. Суды Флоренции были переполнены подобными делами, обременявшими состязающихся небывалыми тяготами и издержками. Раздоры и войны всколыхнули весь мир, вопреки человеческим предположениям.
Книга четвертая
Как римский трибун был умерщвлен во время народных волнений
Первый римский трибун[155] после своего изгнания снова вернулся в Рим со всеобщего одобрения переменчивого народа и принял постановления об упрочении народной власти и свободы и о некоторых налоговых отчислениях для усиления своего влияния в коммуне. Он стал набирать рыцарей и наемных солдат, чтобы справиться в случае чего с наиболее могущественными горожанами, которые, как ему было известно, выступали против его правления. Вынашивая великие замыслы, он надеялся их осуществить с помощью обманчивого народного расположения и начало тому было положено, хоть и не очень удачное. Жил в Риме один мудрый и достойный человек, Пандольфо де Пандольфуччи, происходивший из старинного рода и пользовавшийся народным уважением. Трибун же опасался его только потому, что, как ему казалось, тот готов поднять народ на бунт с помощью своего красноречия и влияния. Без всякого основания трибун отдал тиранический приказ обезглавить Пандольфо. Эта казнь, а также убийство брата Монреаля[156], нагнали страху на римскую верхушку, особенно на семьи Колонна и Савелли, так что возник замысел изгнать или уничтожить трибуна. Дурная весть о гибели Пандольфо уже распространилась в народе, поэтому людям Колонна и Луке Савелли легче было исполнить их намерение. При первых признаках недовольства друзья Колонна и Савелли с берега Тибра стали подогревать враждебные настроения против трибуна и призывать к оружию. Подстегиваемый семействами Колонна и Савелли, а также другими римлянами, желавшими отомстить за Пандольфо, народ забыл о своей вольности и 8 октября этого года в девять часов двинулся на Капитолий с криками: «Смерть трибуну!». Трибун, застигнутый врасплох этим неожиданным и внезапным бунтом, поступил так, как требовала необходимость. Он схватил оружие и, держа в одной руке знамя народа, храбро бросился к окну. Выставив вперед знамя, он громко провозгласил: «Да здравствует народ!» в надежде, что пополаны соберутся к нему на подмогу. Но ожидание было тщетным, толпа пускала в него стрелы и жаждала его смерти. Благодаря своему красноречию и оказанному сопротивлению он продержался до сумерек, но убедившись, что народ еще более ожесточился против него и что помощи ждать неоткуда, он решил попытаться спастись, уповая на изобретательность. Переодевшись бродягой, он велел слугам открыть двери дворца перед народом, чтобы тот занялся грабежом, как это обыкновенно бывало. Сам же трибун, прикидываясь одним из участников нападения, ухватил какую-то перину и другое белье и неузнанным спустился по лестницам, повторяя: «Наверх, там полно добра». Он был почти вне опасности, когда натолкнулся со своим узлом за плечами на человека, который его узнал и, закричав: «Это трибун!», ранил его. Передавая друг другу, его вытащили из дворца, уже исколотого кинжалами, отрезали ему руки, вспороли живот, надели петлю на шею и проволокли до дома Колонна. Здесь соорудили двойную виселицу и вздернули на ней распотрошенное тело, которое не дали похоронить, и оно провисело несколько дней. Таков был конец трибуна, от которого римский народ надеялся получить утраченную свободу.
Книга пятая
Как Мессер Карл Люксембургский короновался римским императором
Воскресным утром 5 апреля, в год Господень от благотворного воплощения 1355, в день Христова воскрешения, легат папы кардинал Остии со множеством прелатов готовился к посвящению императора в храме святого Петра. Избранный на престол Карл приблизился к собору в окружении римлян, пышной свиты и многочисленной толпы. Он спешился и вместе со своей супругой вошел в собор при народном ликовании, под праздничные клики и гром оркестров. Как только он очутился внутри, согласно его распоряжению ряд вооруженных рыцарей отделил Карла и его жену вкупе с несколькими прелатами, [458] совершавшими таинство у алтаря, от всех остальных. Прочий же народ заполнил внутренность огромного храма, но никто не мог проникнуть к алтарю и лицезреть обряд посвящения, кроме прелатов и свиты избранника. После торжественной службы Карл снял свои прежние одежды, произнес у подножия алтаря исповедание католической веры получил святое помазание и с надлежащими церемониями облачился в императорские одежды. Кардинал совершил посвящение, а префект Вико, выполняющий обряд коронования, возложил на Карла золотую императорскую корону. Тот в свою очередь короновал императрицу. По окончании торжественной коронации император в своем новом величественном наряде взошел на мощного и благородного скакуне, держа в правой руке золотой скипетр, а в левой золотой шар с крестом наверху. Римские вельможи и другие знатные господа со знаменами, вытканными из золота и из шелка, окружили его, поддерживали стремя и держали под уздцы коня. При всеобщем воодушевлении императора и императрицу сопроводили по праздничным улицам к святому Иоанну Латеранскому, где был накрыт пиршественный стол. Здесь они спешились и направились поклониться алтарю, а после девяти часов сели обедать. Вслед за тем, переодевшись, они снова сели на коней и в сопровождении немногочисленных придворных выехали за город, в Сан-Лоренцо в виноградниках, чтобы заночевать там. Это было сделано по указанию святого отца, который запретил Карлу ночевать в Риме после коронации. На этой церемонии присутствовали пять тысяч германских баронов и рыцарей, в основном из Богемии, и более десяти тысяч итальянцев прискакали почтить императора и предложить ему свои услуги. Благодаря выказанному им смирению и мудрому нейтралитету, которого император придерживался в отличие от всех своих предшественников, прислушивавшихся к гибеллинам, в Италии не нашлось ему противников и недовольных: вещь до тех пор неслыханная и удивительная. По выезде из Сан Лоренцо император с небольшой свитой отправился в Тиволи для выполнения обрядов, положенных новоизбранному, тогда и вся знать начала разъезжаться из Рима в Сиену и Пизу, а некоторые прямо в Германию. Оставим теперь императора и рыцарство в пути и обратимся к другим необыкновенным событиям, которые за последние дни подготовили пищу для нашего труда.
