Декабристы - [145]

Именно в это критическое для Южного общества время в противостояние полковника и капитана оказался замешан прапорщик Нестор Ледоховский. Скорее всего, Пестель принял его в Южное общество; причина последовавшего вскоре ареста полкового командира, непонятная для большинства офицеров-вятцев, не была для Ледоховского загадкой. Первое задание, которое граф получил от Пестеля, — следить за Аркадием Майбородой.

Случайно уцелели два письма Ледоховского: одно было адресовано матери, адресат другого неизвестен^{1043}. Даты на письмах не проставлены, однако реалии, упоминаемые в них, указывают на то, что написаны они были в середине декабря 1825 года, уже после ареста Пестеля. Эти же реалии позволяют предположить, что адресат второго письма — младший брат Майбороды Тимофей^{1044}, в 1825 году, как и Ледоховский, прапорщик Вятского полка.

В обоих письмах автор пытался объяснить мотивы своих поступков последнего времени и прямо признавался в том, что имел задание следить за обоими братьями. Называя себя «шпионом Пестеля и его партии», прапорщик открыл Тимофею Майбороде, что бывал у него и его брата, для того чтобы «испытать» их, узнать их мысли, и об этом его задании догадывался другой офицер Вятского полка, подпоручик Хоменко^{1045}. В письме матери Ледоховский выражается более откровенно: «…шпионство сие не делает мне бесчестия, делать что-нибудь для дружбы я не могу считать бесчестием». «Больше о том не скажу, — добавляет прапорщик, — ибо сие могло бы вам, матушка, причинить неприятность относительно правительства»^{1046}.

Как следует из этих писем, аристократа Ледоховского угнетала роль соглядатая. «Хотя я сам шпион, однако же шпионов ненавижу», — сообщает он Майбороде-младшему, а у матери просит прощения за свое «шпионство». Но отказаться от поручения Ледоховский тоже не мог: он был глубоко, по-настоящему предан полковому командиру, искренне считал себя «другом полковника Пестеля» и заявлял, что от этой дружбы не откажется даже под угрозой Сибири^{1047}.

Отношения Ледоховского с Пестелем не ограничивались, однако, слежкой за проворовавшимся капитаном. На допросе в Следственной комиссии прапорщик показывал: «Полковой командир мне говорил, что нужны в полк недостающие деньги, которые просил меня найти»^{1048}. Он пытался выполнить и эту просьбу: обратился за деньгами к соседу-помещику Генриху Дульскому. Ледоховский очень надеялся, что тот не откажет соотечественнику. Дульский был очень богат — в 1820-х годах он осуществлял поставки продовольствия для 2-й армии^{1049}. Помещик обещал одолжить нужную сумму.

Но ни одно из поручений полковника Нестор Ледоховский не смог исполнить до конца. Его слежка за Майбородой ни к чему не привела: капитан обманул «шпионов Пестеля», в 20-х числах ноября скрылся из Махновки и тайно перебрался в Житомир, где благополучно передал донос на полкового командира местному военному начальству. Не сумел Ледоховский и достать денег — Дульский своего обещания не выполнил, по словам прапорщика, поступив с ним «бесчеловечно»^{1050}.

Об аресте Павла Пестеля 13 декабря 1825 года через сутки стало известно в Вятском полку. А 15 декабря к обязанностям приступил новый, пока еще временный, командир полка, подполковник Ефим Иванович Толпыго. Прапорщик Ледоховский винил в случившемся себя.

Вряд ли он до конца осознавал, кем на самом деле был его «друг». К концу 1825 года за плечами у Пестеля были девятилетний стаж руководителя антиправительственного заговора, организация тайной армейской полиции и значительные растраты полковых денег. Полковник разрабатывал проект убийства императорской фамилии, включая женщин и детей, и установления в России военной диктатуры. Современники знали его как безнравственного карьериста, погубившего в 1821 году греческую освободительную революцию и получившего в награду должность полкового командира. В армии Пестель имел репутацию фрунтовика и палочника, в тайных обществах многие считали его русским Бонапартом. Ради будущего, постреволюционного счастья России он был готов отдать не только свою, но и чужие жизни. Конечно же, деятельность юного прапорщика, даже будь она успешной, не могла спасти полковника от гибели.

Из документов следует: с того момента, как Ледоховский узнал об аресте своего командира, он горячо желал оправдаться в его глазах — и умереть. Прапорщик вызвал на дуэль «в три шага» Генриха Дульского, послал «вызывное письмо» Аркадию Майбороде, предложил стреляться Тимофею Майбороде. При этом Ледоховский никого убивать не собирался, напротив, мечтал быть убитым. Своей смертью он отчасти отомстил бы за арест полковника: тот, кто согласился бы его застрелить, потом имел бы «за сие неприятности»^{1051}. Но вызовов графа никто принять не пожелал.

Тогда прапорщик избрал иной путь: решил сдаться властям и разделить участь командира. Очевидно, оба вышеупомянутых письма он написал в момент принятия этого решения. Чтобы отрезать себе все пути к отступлению, Ледоховский составил и отдал Дульскому «свидетельство», подтверждающее, что он друг Пестеля, «враг деспотизма» и «терпеть не может тиранов». Спустя несколько дней это «свидетельство» Дульский предоставил следствию. 21 декабря Ледоховский добровольно отдал шпагу подполковнику Толпыго. При аресте прапорщик снова (теперь уже во всеуслышание) заявил, что он сторонник Пестеля, вел себя крайне агрессивно, грубил пытавшимся успокоить его офицерам. Толпыго посадил его на офицерскую гауптвахту и отрапортовал о случившемся в штаб армии