Декабрист - [20]

— Здравствуй, Александр Клавдиевич! — приветствовал цесаревич своего мамлюка.

— Чем могу служить вашему высочеству? — отвечал бравый полковник.

— Видишь ли, задание это требует от тебя всей твоей преданности. Но наградою будет по меньшей мере генерал-адъютантство.

— Что я должен выполнить? — Глаза полковника преданно пожирали цесаревича.

— Ты знаешь, что только закончен Исаакиевский собор и государь желает присутствовать на его освящении?

— Так точно.

— Я хочу, чтобы ты отобрал наиболее преданных людей и заминировал собор. Он должен обрушиться в день освящения, но так, чтобы казалось, что он развалился сам. Мы свалим все на ошибку строителей. Понятно?

Полковник сглотнул и, точно загипнотизированный глядя на Николая, ответил сипло:

— Будет сделано, ваше высочество!

— Награды не за горами, полковник! — Цесаревич похлопал командира по плечу, и голубые глаза его вспыхнули дьявольским огнем.

Глава 12 Тщетные приготовления

Исаакиевский собор мрачной громадой возвышался над Сенатской площадью. В проект Андре Монферрана еще не были внесены изменения комиссии Стасова, придавшие собору больше света и величия. Внутри продолжались отделочные работы — Александр Первый торопился освятить собор, на который он не жалел средств страны, еще не восстановившейся после наполеоновского нашествия.

Немец Геруа был опытным и аккуратным минером и очень храбрым человеком, но его сердце трепетало при мысли о том, что он должен сделать. Грех другого немца, графа Беннигсена, который бил в висок табакеркой отца нынешнего государя, казался ему не таким значительным, как его собственное грядущее преступление. Готовя выполнение задачи, он пришел к выводу, что ему необходимо обеспечить обрушение купола. Вряд ли высокопоставленные жертвы покушения могли находиться в притворе во время торжественного богослужения. Разумеется, погибнут сотни, может быть, тысячи людей, присутствующих на освящении. Однако для человека, помнившего огненный ад Бородинского сражения, смерть тысяч людей не казалась невозможным событием.

Он отобрал шестнадцать особенно доверенных унтер-офицеров минерных рот. Собрав всех, велел им к девяти часам вечера переодеться в одежду мастеровых и, покинув казарму, собраться у оружейного склада. Сам он, облачившись в гражданский сюртук и подклеив накладную бороду, подошел туда же. Дальше Геруа повел своих людей по еще светлым петербургским переулкам. Встречавшимся прохожим представлялось, что подрядчик ведет людей на спешное исправление недоделок. «Мастеровые» несли инструмент — ломы, коловороты, кувалды и кирки. Один из них тащил ящик, в котором находились огнепроводные шнуры. Когда они подошли к забору, еще ограждавшему собор, там стояла линейка, груженная мешками, видимо, с известью или цементом. Сторож послушно открыл собор — ночные работы были нередки в это время. Люди принялись разгружать линейку. Однако любой, кто взялся бы вместе с мастеровыми перетаскивать мешки в собор, был бы удивлен, ощутив внутри не сыпучий материал, а твердые бочонки, соответствующие по размеру двухпудовым бочонкам с порохом. Было уже десять часов вечера.

Перетаскав бочонки в придел, «подрядчик» дал сторожу полтинник на водку и заперся в соборе. Здесь было темно, лишь узкие лучи света из потайных фонарей освещали серьезные лица заговорщиков в приделе. Геруа разделил своих людей на четыре группы и разделил между ними восемь участков под барабаном купола, в каждый из которых надо было заложить по четыре пуда пороха. Саперы полезли на леса, и вскоре зазвучали глухие удары кирок и молотов. Вырубая взрывные ниши, они втаскивали наверх и помещали в отверстия бочонки с порохом. Запальные шнуры выводили через специальные трубки. После этого ниши заделывали заподлицо цементом, убирая все следы минирования.

Геруа предпочел старый испытанный способ подрыва — поджог запала с помощью бикфордова шнура. Хотя наука шагнула далеко вперед и еще три года назад офицер военно-морского штаба Павел Шиллинг произвел подрыв морской мины гальваническим способом. Александр Клавдиевич считал электричество штукой капризной и, на его взгляд, ненадежной.

Адская работа продолжалась всю ночь. Закончилась она под утро. Геруа и его людям удалось незаметно покинуть собор. Он отвел их в дом на окраине города, там все переоделись. Полковник раздал им по сто рублей серебром и выправленную подорожную до Оренбурга.

— Прокатитесь за Урал, через годик вас оттуда верну, и верность вашу не забуду. Кто сболтнет — тому могила, — сказал он унтерам, отправляя их в казенных тарантасах прочь из Петербурга под видом дистанционной команды.

Почерневший от недосыпа, он явился к Николаю и доложил:

— Приказ выполнен, ваше императорское высочество!

— Молодец, Геруа! — потрепал его по плечу цесаревич. Он надеялся, что при взрыве погибнет не только его старший брат, но и наместник Аракчеев, избавив таким образом от забот о своей персоне.

Но все пошло не так, как предполагалось. Тридцатого августа, возвращаясь с молебна в Александро-Невской лавре, государь пригласил цесаревича Николая в свою коляску.

— Так что, Николай Павлович, — уезжаю я завтра в Таганрог. Елизавете Алексеевне, супруге моей, врачи велели курорт от чахотки. Со мною едут Дибич, Чернышев. Бог знает, когда свидимся еще. Сам знаешь, что на Балканах война. Петербург оставляю на графа Милорадовича, градоначальника. — Император с каким-то странным выражением посмотрел на брата.