Дефиле в Москве - [17]

— Точно не знаю, но, кажется, во Владивосток.

— Как? Там же желтые, косоглазые!

— Японцы пообещали создать Российскую Дальневосточную республику, Клим, очевидно, хочет быть президентом.

— Клим? Президентом? Ха-ха-ха! — Сталин смеялся, как когда-то после окончания XVIII съезда ВКП(б). — Климко? Президентом? Ну, рассмешил, порадовал! А Будничный, может, у него министром обороны?

— Нет, Усатый Кавалерист на Ставрополье, — дрожащим голосом сообщил Поскрьобишев.

— Как? Там же немота и хохлы. А-а-а! — при упоминании о «хохлах» Сталин горько застонал. — Что там делает наш маршал кавалерии? Неужели?

— Итак! — кивнул Поскрьобишев. — Формирует Первую Конную армию, которая будет действовать в составе Русской освободітєльной армии на большевистском фронте, как пишет он в своей листовке «Против коммуно-сталинской клики, за идеалы свободы русского народа».

— Это хорошо. Но с кем его Первая Конная будет воевать?

— Генерал Жуков еще удерживает фронт на Волжском левобережье, Москву — не удержать! — мрачно сказал Поскрьобишев.

— Москва, сердце земли русской, и пропади она пропадем! — завизжал Сталин. — Рабы, рабы, не могут они без рабства. Эх, недоработал я в тридцать седьмом. Пожалел Усатого Кавалериста и Климка Крысенка. На кого я могу положиться, га, Поскрьобишев?

— На меня, товарищ Сталин, — честно ответил Поскрьобишев.

— Хорошо, давай команду, пусть обед несут. «Киндзмараули» еще есть?

Грузинского вина еще немного было, Сталин выпил две бутылки и немного успокоился. Но мысли «куда бежать?» сменились на стремление отомстить. Иосиф выпил рюмку армянского коньяка и начал горько шептать:

— Пожалел! Слабак, человеческое в себе почувствовал! И надо было Лаврентия первого объявить английским шпионом — и под пулю. Нет. Повесить на Красной площади или еще лучше, поставить плаху и топором голову отрубить. Как царь Петр делал, собственноручно. И этих двоих заодно — Клима как японского шпиона, а Семена как немецкого. У-у-у. Гады! Пожалел, пожалел, слабак!

Сталин еще долго боялся за свою недальновидность и слабость тогда, в 37-м, когда он, вдохновленный имперской амбицией, истреблял космополитическое ленинское отродье. Не доработал! Потом пил коньяк, потом приговаривал, пил еще вино, причитал и уснул.

— Молотов исчез! — разбудил Сталина Поскрьобишев следующего дня.

Сталин сквозь тяжелое похмелье вспомнил этого нелепого Вячика Скрябина, запуганного и несамостоятельного (а кто среди них самостоятельный, кроме генерала Жукова?) министра иностранных дел. Один из «тонкошєїх вождєй». А Мандельштам был не прав относительно меня. Потому что если бы я был до конца «крємльовскім горцем», я бы распознал крысиные души в этом «сонме тонкошєїх вождєй».

У Троцкого Лейбы шея была тонкой, этот бы не убежал. Но он бы не был на вторых ролях, он был бы первым, а вторым был бы я — Иосиф Сталин! А убежал бы я от вождя Троцкого? Что это я себе мелю! Тьфу! Сбежал бы, сбежал! И продал бы его за тридцать серебряных, бо я вождем должен был бы быть. И стал им! А где Троцкий? В чертей в лапах. Гм. Про чертей лучше не будем. Но Троцкий уже не живой. Га! Еще есть генерал Судоплатов — карающая десница партии!

— Поскрьобишев! — крикнул вождь.

— Слушаю, товарищ Сталин, — вошел помощник.

— Найди мне генерала Судоплатова из НКВД, или, может, он тоже?…

— Кажется, еще нет.

— Что значит «еще нет?» — завизжал Сталин. — Найди Судоплатова, для его орлов работа есть. Много работы. А где Вячик замельдувався? Тоже у японцев, или у хохлов?

— Нет, — ответил Поскрьобишев, — судя из передач немецкого радио, господин Молотов теперь почетный гость господіна Риббентропа.

— Анекдот, — засмеялся Сталин. — Два сапога пара! Так и вошли в историю. Пакт Молотова-Риббентропа! А Сталин и Гитлер, выходит, на задний план! У-у-у, гады! Дурний Адольф, на него то же самое ждет. Еще будут бежать из его бункера где-то под Винницей и его Гиммлер, и герініг, и Борман. И тот же Риббентроп. Не хотел быть со мной. Вместе мы были бы непобедимы! Эх, Адольф! Глупая твоя голова, хоть и с усами.

— Разрешите, товарищ Сталин? — в дверях стоял специалист с персональной мокрухи, печально известный генерал Павел Судоплатов.

— Заходи, Паша, — пригласил жестом сесть прибывшего Сталин. — Заходи, садись. Серьезный разговор будет.

— Сделаем, товарищ Сталин! — сказал Судоплатов. Сталин закурил «Герцеговину Флор», помолчал и медленно спросил:

— У тебя еще есть верные люди? Верные то есть партии и советского народа?

— Есть, товарищ Сталин, — искренне ответил Судоплатов. — Но настроения у многих чемоданные, или, как говорят наши вчерашние братья-украинцы, — валізові. Сказать, что все, как один, до последнего патрона будут защищать членов правительства и вас, товарищ Сталин, не могу. Много заразительных примеров на самой высокой горе.

— Знаю, знаю, ничего, мы и без этого мінгрельського шакала Берии обойдемся. Но он без нас, то есть без меня и вас, не обойдется. Понял, Паша? — Сталин пристально посмотрел на генерала.

— Догадываюсь, товарищ Сталин, — кивнул Судоплатов. — Кого еще?

— А ты догадливый, — оживился Сталин. — Слушай сюда. Приготовь три диверсионные группы, нет, четыре, или жди. Берия — раз, Ворошило два, Буденний три, Молотов — четыре, Хрущев — пять…