Дефицит - [30]

— Как там наши, все живы-здоровы?

— Валя Мышкина ушла в отпуск, Клара, как вы знаете, сдает экзамены. — И, зная, что Малышеву понравится, добавил: — Вчера забегала в отделение, говорит, скучаю. Все вам передают привет и наилучшие пожелания.

— Есть у тебя листок бумаги и авторучка?

Юра щелк-щелк, открыл свой дипломат, достал листок, щелкнул авторучкой, удобно положил дипломат перед Малышевым, соорудил ему стол. Малышев написал коротенькую записку.

— Пожалуйста, Юра, отнеси ее сам Кучерову, проректору мединститута. Скажи хорошие слова о Кларе. Если не застанешь его в институте, узнай адрес, скажи, по просьбе Малышева, и поезжай к нему домой, выбери время.

— Будет сделано. — Юра положил листок в дипломат и снова с удовольствием щелк-щелк. — Между прочим, Сергей Иванович, персонал вверенного вам отделения советует вам меньше думать о делах и целиком сосредоточиться на своем здоровье. Просили взять от вас клятвенное обещание.

— Обещаю. Стены обязывают и койка. — Ему захотелось сказать что-то приятное Юре, в его духе приятное, и он поинтересовался, что за часы у Юры, почему с тремя заводными головками вместо одной?

— Заводной ни одной, — в рифму сказал Юра, — они заводятся сами по себе, от качания руки. Вот эта кнопка переводит дни недели, вот эта — дату и стрелки, а вот эта — секундомер. — Он легко отщелкнул браслет, снял часы и уронил их, да не просто уронил, а показательно брякнул об пол, тут же поднял их и поднес к глазам Малышева — часы продолжали идти, секундная стрелка прыгала с деления на деление. — А другие сразу бы рассыпались, и я ползал бы сейчас под койкой, собирал шестеренки, — уверенно сказал Юра, затем взял спички, чиркнул и приставил горящую головку к часовому стеклу, после чего опять сунул Малышеву под нос, торжествующе возвестив: — Никакого следа! А на других была бы красивая паутина и помутнение в виде бельма на глазу.

Малышев заметил ему — не для того же часы придуманы, чтобы их брякать об пол и жечь каленым железом. И тут же помрачнел — опять вспомнилась Катерина. Она мечтает о таких вот часах, а купить не успела, поскольку всю зиму они с Мариной были заняты поисками дубленки, непременно импортной. Дочь его ничего нашего не признает. Отломилась ручка у зубной щетки, ну так пойди, купи, их в галантерее навалом, — нет, она неделю зубы не чистила, пока не нашла щетку из ГДР.

— Юра, сколько может стоить дубленка?

— Вы серьезно, Сергей Иванович, или с подвохом?

— Серьезно. Не представляю — рублей двести, двести пятьдесят?

— Смотря какая дубленка, смотря откуда. По фирме. Такая, как на вашей дочери, минимум восемьсот.

Он удивился, но более того возмутился. Удивился такой бешеной цене на предмет первой необходимости — одежда все-таки, а не бриллиантовое колье, а возмутился, что они без него нашли такую сумму, без обсуждения с ним пошли на такую трату — по меньшей мере трехмесячная его зарплата! Катерина была счастлива, преобразилась вея, похорошела, даже выражение лица стало иным, он заметил, думал, дочь влюбилась, вон как расцвела, а оказалось — от вещи. Правда, одежина великолепная, что да, то да, опушка по всей поле, на рукавах и по бортам сверху донизу, а вместо пуговиц массивные такие застежки, предмет ее особого восхищения. Да еще в талию, стройнит. Не говоря уже о тепле. Но цена-то, цена! «Придет Марина, спрошу».

— Юра, а где ты видел мою дочь в дубленке?

При всех заскоках Юра славный парень. Женат уже, а жаль…

— Ну как же, прелестное созданье!

Опять же нынешняя манера, ответил сразу, но совсем не на тот вопрос, только по интонации ответ, а по существу увертка. Впрочем, Катерина заходила к отцу на работу. Вспоминал-вспоминал, когда заходила, так и не вспомнил. Во всяком случае до дубленки. Да так ли уж это важно? Встретились где-нибудь. Малышев знал, его семьей интересуются, особенно женщины, — как выглядит его жена, как дочь, что носят да как носят, и никому не интересно, о чем они думают…

— Ученые полагают, что в условиях правильной экономики не может быть проблемы дефицита, — продолжал Юра, раз уж Малышев сам нашел тему от больничных забот подальше. — Есть проблема цен. Восемьсот рублей, тысяча рублей считается чем-то средним, ценой ходового товара. Между прочим, в конце прошлого месяца в ЦУМе выбросили кожаные пальто дамские, из Югославии. Три штуки по тысяче рублей каждое. Девицы кинулись примерять, ахали, охали, потом ринулись к автоматам папе-маме звонить, а тем временем подошел небритый кавказец в аэродроме. — Юра описал над головой круг. — И купил все три пальто. «Беру, не глядя».

Догадается Юра, что утомил шефа, или придется ему помочь?

Телятников лежал, молчал, не мешал их общению, но вот возникла пауза после пальто и он задал наводящий, если не сказать провокационный, вопрос:

— А скажите, что на ваш взгляд является в наши дни главным злом?

Юра обернулся, глянул чуть свысока и ответил небрежно комплиментарно:

— Интересный вопрос. А если я скажу, что зла, как такового, нет, тогда что?

— Тогда — ничего. — Телятников ехидненько улыбнулся.

— Зла нет, — продолжал Юра уверенно, — как и добра тоже, все это абстракция, фикция. Если же взять конкретику, практику, есть притязания сторон, вполне обоснованные, причинно обусловленные.