Дефицит - [13]

— Не дам я ей никакой характеристики! — сразу вскипел Малышев.

А вскипел он потому, что Кереева хлопочет за Данилову не в первый раз, Малышев уже попадал впросак и повторять ошибок не хочет.

Два года назад в туберкулезном диспансере произошло чепе, случай из ряда вон, вспоминать тяжко — давали эфирный наркоз, а операция с термокаутером, с электроножом. Совершенно идиотская несогласованность между хирургом и анестезиологом! Электронож, искра, взрыв эфира, у больной оторвало легкие, остались трое сирот. Велось расследование и довольно долго, по городу мусолили, расписывали случай всячески, хотя и расписывать дальше некуда. Виновных как-то неопределенно наказали, хотя, по мнению Малышева, следовало бы отдать под суд всех причастных. Нарочно не придумаешь такой халатности, тут без языка, знаками можно договориться! Мало-помалу про чепе забыли в быстротекущей жизни, полной всяких случайностей, да и полезно забывать плохое, иначе от перегрузок на стенку полезешь. Потом Кереева попросила Малышева принять в свое отделение анестезиолога Данилову Регину Петровну. «Она с опытом, прошла специализацию в Ленинграде, у нее неплохая характеристика и вообще приятная женщина», — по всем статьям хороша. Малышев согласился, Данилову приняли, явилась она на работу в серьгах, в кольцах, и Малышев сразу же ей заметил, что в его отделении цацки носить не принято. Она послушалась, тут же сняла кольца и серьги, хотя видно было, что дама с гонором. И на первом же собрании, а было она накануне Восьмого марта, выступила и, не жалуясь, а вроде бы с юмором сказала, что она и в Москве была, и в Ленинграде была, в таких-то и таких клиниках, и нигде там смертность не увеличилась оттого, что врачи и сестры носят украшения, там даже мужчины, между прочим, с кольцами, не вводят девушек в заблуждение, и только в нашем отделении монастырь, женщина лишена своего личного счастья, — так и сказала. Выслушали ее сочувственно, посмеялись. Малышев не стал возражать ради женского праздника, пожелал всем хорошего отдыха, они отдохнули и все как одна явились на работу в серьгах и кольцах. Та же Кереева его похвалила, дескать, проявил гибкость и пошел навстречу пожеланиям коллектива. А потом Борис Зиновьев как-то при встрече сострил: «Покрываешь минеров-саперов, тылы готовишь?» Оказалось, Данилова и давала тот эфирный наркоз, Кереева знала, но Малышеву не сказала, а когда он явился к ней с возмущением, просветила — у нее муж в исполкоме ведает культурой, а также здравоохранением, ответственный товарищ и нужный, понимать надо, но не это главное, а то, что не ошибается тот, кто ничего не делает, не станем же мы теперь отнимать диплом, государство ее шесть лет учило, потом она две специализации прошла; работала, случилась ошибка, будем надеяться, последняя. Малышев сказал тогда, что государство ее учило спасать, а не убивать, но все это слова — слова запоздалые, если уж принял — следи за ней, воспитывай, тем более, что сам Данилов никогда не отказывал в помощи городской больнице и впредь не откажет. Если Регина Петровна будет работать в образцовом отделении, каковым является отделение Малышева Сергея Ивановича, то и сама станет со временем образцовой. Напрасно он пошел к Кереевой выяснять отношения, мог бы и сам предвидеть, чем разговор кончится, согласился терпеть Данилову, хотя и заявил: на ответственные операции брать ее анестезиологом не будет. Данилова в свою очередь сказала, что оперировать с Малышевым ей бы не хотелось — он деспот.

Прошлой осенью в Москве был Всемирный конгресс по гипербарической медицине, послали Данилову, она поехала с удовольствием, приехала, собрались послушать ее отчет, рассказывала она живо, подробно, подогретая общим вниманием. Жили они в роскошной гостинице «Космос», сервис на исключительной высоте. «Как нас встречали, обалдеть можно!» Об иностранцах, о женщинах — «одни уродины» — одеты, обуты просто, драгоценностей минимум, только серебро и камни, а наших за километр узнаешь по талиям в три обхвата — тут она прямо обращалась к Малышеву, желая потрафить его вкусу, — и далее, как иностранки пожирали бутерброды с икрой, а наши жеманничали. Жила она в одном номере с узбечкой, доктором наук, та ее просто извела: кто твой муж, да кто твой любовник, почему у тебя золота нет? «Я ей говорю, что золото под ружьем не надену, это не модно, мещанство, посмотрите на иностранок, а она только рукой машет: «Ай, бишара-бишара», — нищая, значит, несчастная». Юра Григоренко вежливо прервал поток ее ювелирной информации, спросил, какая была аппаратура на конгрессе, видела ли она барокамеру. Видела, даже «залезала» в нее и оценила так: «Говорят о ней много, но мнения расходятся, большинство считает, что пользы от нее мало, а вред большой. Не то в Ташкенте, не то в Чимкенте был случай, рассказывали, просто ужас! Барокамера взорвалась вместе с персоналом, семь трупов. Там же кислород под большим давлением!» Тут, наконец, Малышев подал голос, громко переспросил: «Вместе с персоналом?» — «Да-да, представляете, Сергей Иванович?» — «Это в высшей степени справедливо!» — воскликнул Малышев и далее рассказал сам, что знал о барокамере — метод прогрессивный и способствует успешному хирургическому лечению больных с повышенным операционным риском…