Дедушкины рассказы. История Шотландии с древнейших времен до Флодденского сражения 1513 года. - [46]

Наихудшим из зол было могущество вельмож, до того непомерное, что они не желали считаться с королевской властью. Самые родовитые господа обрели полномочия, позволявшие им вершить правосудие в своих владениях, то есть, этим влиятельнейшим лордам досталось право расследовать преступления, судить и наказывать виновных. Надо сказать, большинство из них было куда больше заинтересовано в укреплении и усилении власти в собственных землях, чем в поддержании порядка и спокойствия в стране. Они не переставали ссориться между собой, а часто и с самим королем. Иногда вельможи шли друг на друга войной, а иногда, объединившись, выступали против короля. И что бы ни происходило, война была для них дороже мира, и потому они не заботились о том, чтобы преступники, нарушавшие общественный порядок, несли наказание. Лорды не отдавали под суд убийц, грабителей и всех прочих злостных преступников, а защищали их, нанимали на службу, приближали к своей персоне и нередко, из мстительных или честолюбивых побуждений, сами толкали на низкие поступки.

Судьи, назначенные королем и подчинявшиеся ему, имели право задерживать и наказывать таких нарушителей закона, если только их удавалось схватить, но в те времена поймать злодеев зачастую бывало необычайно трудно: ведь всесильные лорды, на чьих территориях они жили, были всегда готовы спрятать их или помочь им скрыться. А если королевские судьи и добирались до этих преступников, то закон позволял хозяину той земли, где совершилось преступление, требовать, чтобы обвиняемого привезли к нему. Вельможа или барон, предъявивший подобное требование, был обязан дать гарантии, что обвиняемого доставят в суд и допросят в оговоренный срок. Но власть короля была столь слаба, а власть вельмож и родовитых баронов столь беспредельна, что любой подсудимый, получив в их владениях обвинительный приговор, удирал при их попустительстве, а то и вовсе освобождался этим самым судом. Вот потому-то и было так трудно, а порой и вовсе невозможно пользоваться разумными законами, которые принимал шотландский парламент, тем более что вельможи ради усиления собственной власти чинили всяческие препоны в установлении общественного порядка.

Любой из этих знатных господ, находясь в своих владениях, скорее походил на короля, а не на подданного шотландского монарха. Очень скоро мы увидим, что кое-кто из вельмож обрел такое могущество, что принялся угрожать королю, что сместит его с трона и лишит власти. Самые же ничтожные из них то и дело воевали друг с другом без всякого на то королевского соизволения, а потому по всей стране царил беспорядок и лилась кровь.

Беспорядкам этим, казалось, никогда не придет конец из-за обычая, который назывался кровной местью. Когда двое мужчин из разных семей ссорились, и один ранил или убивал другого, родственники погибшего или пострадавшего, не надеясь восстановить справедливость с помощью закона, принимали решение отомстить, умертвив кого-нибудь из членов семьи, причинившей им зло, независимо от того, был ли причастен избранный ими объект к случившейся истории. Тогда противоположная сторона, в свою очередь, ополчалась против семьи, которая пострадала первой. И вот так ссору отцов продолжали сыновья, причем враждовали часто соседи, которые могли бы оставаться добрыми друзьями на протяжении многих поколений, а их вместо этого долгие годы разделяла кровная месть.

Несоблюдение законов и дух мстительности, порождавший многолетние и смертельные ссоры, навлекли на страну величайшие бедствия. К примеру, если короли Шотландии собирали войско, чтобы биться с Англией, — недругом всех шотландцев в те времена, — им требовалось сплотить вокруг себя многих доблестных вельмож с их приближенными, но вот сплотить их стоило неимоверных усилий, а порой и вовсе не удавалось: каждый вождь почитал себя за главного, а кроме того, многие из них участвовали в ссорах, ими же и затеянных, или в столкновениях, что были следствием неотвратимой и жестокой кровной мести, которая, возможно, начиналась с простого недоразумения, а постепенно переросла в непрекращающуюся бойню: жестокости и преступления совершались обеими враждующими сторонами, и отцы втягивали в нее сыновей.

Верно, что при таком мудром и авторитетном правителе, как Роберт Брюс, могущественные бароны присмирели, но нам ещё не раз придется убедиться в том, что их свары приводили к поражению и позору страны, если ею управлял менее талантливый король или властитель. И в этом кроется причина явления, с которым нам не раз придется столкнуться: шотландцы, если им приходилось сражаться в армиях большой численности, в которых, конечно же, были и гордые независимые вельможи, нередко терпели поражение от англичан, в то время как сражаясь мелкими отрядами с тем же врагом, они очень часто одерживали победу. Ведь в последнем случае среди шотландцев царило согласие и они слушались приказов одного командира, не стараясь оспорить его авторитет.

Подобные причины давали повод для тайных и явных преступлений даже в центральных графствах Шотландии — трех Лотианах, Файфшире и прочих провинциях, где, как правило, жил король и где непременно были сосредоточены силы, необходимые для поддержания порядка и исполнений законов. Но в стране ведь существовали обширнейшие области, а именно, Высокогорье и Пограничье, остававшиеся настолько более дикими и варварскими, чем прочие, что там, можно сказать, люди попросту не ведали, что такое закон. И хотя формально они подчинялись королю Шотландии, тот, если ему доводилось вершить правосудие в двух этих крупных областях, вынужден был являться туда лично во главе боевого отряда и, схватив нарушителей, выносить им смертный приговор либо вовсе без суда, либо изобразив жалкое его подобие. Такое грубое исполнение закона, быть может, на короткое время усмиряло обитателей мятежных краев, однако все больше недовольства королевской властью накапливалось в их душах и при малейшей возможности выплескивалось наружу, обернувшись междуусобной сварой, либо бунтом.