Дед - [12]

Наган заработал погремуху понятно отчего. От револьвера системы Нагана. Очень он его уважал и всюду таскал с собой. Хоть это и кажется глупостью – как же, полно куда более современных пушек, но вот прикипел человек душой. Фрунзик Карапетян не раз говорил (а ему можно верить), что если у Нагана револьвер в кобуре, это значит, что он уже почти выстрелил и попал. Не зря, значит, погремуха. Значит, взаимная у них была симпатия с тем стареньким стволом.

Потом в горнице появились деловые, а замыкал шествие Ферзёв телохранитель – некто Кузя, обладатель чёрной бороды и устрашающих костистых кулаков. Все расселись, кроме Кузи, занявшего место позади атамана, да так и оставшегося стоять столбом.

– Ну, с Богом. – Ферзь троекратно перекрестился. – Покушаем, а дела обождут.

– Сытно кормишь, старшой! – ответил Рыбак за всех и хищно повёл носом. – Это ж как у тебя обедать заведено с таким завтраком?

– Одних обжорство убивает, а других – наоборот. – Ферзь довольно улыбнулся в усы. – Меня – наоборот.

– Ага, и меня! – подхватил тот, кого звали Резаным.

После все вдоволь начавкались. Мы с моей помогальницей едва поспевали обновлять тарелки и кружки.

– Так как, Ферзь, поговорим? – сказал наконец Рыбак, сыто отдуваясь.

– Поговорим, – кивнул тот. – Что имеете предложить?

– Скажу за своих орлов: мы, Ферзь, люди отчаянные, нужно нам много, но и дать можем немало.

– Чего дать-то? – Ферзь вопросительно вскинул бровь.

– Смотри сам: можно нарезать нам территорию, будем даньку собирать, караваны на дорогах стричь, всё как положено, не пожалеешь. Можно и не так, можно иначе. Принимай нас в войско, будем у тебя навроде разведки или спецназа, понимай как хочешь. Надо кого наморщить – наморщим. Долг тряхнуть – тряхнём. Страху нагнать – нагоним.

– Да, красиво изложил, Рыбак. – Атаман покусал губу. – С одной стороны, я о вас наслышан. О подвигах ваших. С лыткаринского этапа уйти в отрыв – не каждый сумеет. То есть уважаю. Парни вы умелые и крови не боитесь.

Заводной Коля радостно заржал, говоря нечто вроде того, что они её не боятся, а любят и вёдрами пить готовы.

– Одна затыка, – охладил веселье Ферзь. – Вы победоградских сколько порезали? Пятерых? Шестерых?

– Восьмерых, – уточнил один деловой, имени которого я не знал.

– Вот! – атаман поднял палец. – Я эту публику выучил вот так. Они ж за вами теперь на край света пойдут, найдут и выведут в расход.

– Ага! – подхватил Слепой. – И нас могут заодно… того. За пособничество.

Коля отпустил комментарий в том смысле, мол, выводилка не выросла против него, Коли Лютого, а Рыбак с раздражением попросил заткнуться.

– Я к чему веду, – сказал Ферзь, – мы здесь живём в полном согласии: с местными, с победоградскими – со всеми. Ну… почти. Лишнего не берём, догола не раздеваем. Нам здесь махновщина вообще не нужна.

– Обижаешь, хозяин! – поджал губы Рыбак. – Какая махновщина! Ты здесь – папа, как скажешь, так и будет. Мы на твоей земле шороху не наводили. Пошумели – да, но возле Лыткарино. До Складов нас точно не проследили, потому что мы сидим здесь, перед тобой. Сам понимаешь, выследили бы – покрошили бы без разговоров, на месте, тут же. А что до победоградских, так если ты знаешь способ уйти в отрыв без крови – поделись, я с удовольствием послушаю.

– Да, Ферзь, хлопцы всё сделали по понятиям. Когда вопрос: или меня к стеночке, или положить пару краснопёрых и свалить, я всегда выберу вариант положить, – вставил слово Наган, оглаживая рукоять любимого своего револьвера. – Слово, конечно, за тобой, но, как до меня, то гости наши – правильные. Больше рук – больше работы. Таких толковых ребят не вдруг отыщешь, а они – вот они, сами пришли.

– Не знаю. Не зна-а-аю… – Ферзь побарабанил пальцами по столу. – К делу вас приставить – заманчиво. Вот только к какому? Сейчас зима, мёртвый сезон. В деле бы вас проверить, а в каком? Мысли есть?

– Есть, – встрял Резаный. – Вот ты говоришь, что в согласии вы почти со всеми. Это «почти» как понимать? Есть напряги? Так, может, мы решим – заодно и нас поглядишь.

– Напряги у нас с Гарнизоном. С Кировчаниным, мать его. Мутный народ. Вроде как нормальная ватага. А вроде как с красными дружбу водят. Но и дружба та странная, вроде как и не дружба вовсе. Так вот, с ними – напряги. Да только вы их не порешаете, такие дела всемером не делают – порвут в момент. Бойцов у Кировчанина меньше нашего, а всё ж полная рота наберётся. Кроме того, у нас пока мир, до весны уж точно.

Все помолчали, лишь Ферзь жестом истребовал добавки кваса. Квас, кстати, как и пиво, подходил к концу, так что я вытолкал Танюху наполнить жбаны.

– Послушай, Ферзь, а что ты скажешь за этого вашего… Деда. Того самого, что аккурат перед нами вышел из Терема? – спросил наконец Рыбак, а я немедленно навострил уши.

– Деда? Старого, что ли? Ничего не скажу, ещё один чудак из Пустоши. Полезный чудак, хабар из аномалий таскает только в путь. И патрона у него можно достать, если что, и гранат. Или медикамента какого редкого. Где берёт – я не знаю, и никто не знает. Где живёт – тоже. Я вообще с ним не знаюсь – это Петрухи Нетопыря покойного знакомец, не мой. А что тебе до Деда? На гоп-стоп взять собрался? Снаряжается он по-модному – это факт. Да только оно себе дороже. Мужик серьёзный, с ним выгоднее торговать.