Дайте нам крылья! - [40]

— Ты что, из неблагополучной семьи, да? Тебе не говорили, что красть нехорошо?

Пери заморгала.

Тетка похлопала тяжелый серебряный крест на груди.

— Ну? Не говорили?

Пери закивала. Тетке этого вполне хватило — она забрала бананы, усадила Пери и дала ей чашку чаю и ломоть хлеба с повидлом.

Пери потрясенно разглядывала стены лачуги, завешанные картинами из клочков и обломков всех цветов радуги — наверное, тетка собирала их прямо здесь, в Венеции. На некоторых картинах были, похоже, боги или ангелы — с крыльями из гнутой проволоки, украшенной осколками фаянса. Через всю заднюю стену раскинулась радуга, усаженная бабочками и ангелами помельче. Пери поднялась и подошла поглядеть. Цветные полосы были составлены из ярких кусочков искусственных цветов и обломков игрушек, из обрывков картонных пачек из-под молока, из коробок и расплющенных жестяных банок, из клочков кукольных платьиц, из голубых и розовых ракушек и зеленых бутылочных осколков, отшлифованных морем.

Так Пери познакомилась с Ма Леной.

Ма Лена заставила Пери вычесать вшей, а сама в это время прочитала ей главу из Библии. Пери поняла, что это плата, которую Ма Лена просит за еду: надо было слушать Библию. Райан и прочие «Крысы» не соглашались платить так дорого, а Пери не возражала. Она любила слушать, как ей читают вслух. И вообще любила, когда взрослые обращали на нее внимание, и научилась наизусть цитировать Ма Лене ее любимые стихи.

— Мало кто из здешних детей умеет читать, — заметила Ма Лена. — А вот петь ты еще не умеешь. Я тебя научу.

И она научила Пери гимнам и еще разным песням, которые пели в ее деревне на Островах. Песни были на непонятном языке, но мелодии Пери очень нравились. Чаще всего они пели любимую песню Ма Лены — «Иса Леи», пока на глазах у Ма Лены не показывались слезы.

— «Иса Леи, спустилась лиловая тень»… Это про мой дом, — говорила Ма Лена.

Пери нравилось, что в лачуге висит дымка и пахнет благовониями, и кухней, и Ма Леной — мылом и дымом, и ей нравилось, когда крепкие теплые руки Ма Лены обнимали ее. Зато не нравилась вторая девочка — постарше, почти взрослая девушка, ей было, наверное, лет одиннадцать или даже двенадцать, и она вилась вокруг Ма Лены и шипела Пери: «Дура, козявка!» Ма Лена ругала ее за это, говорила: «Невея, не трогай бедную малышку», когда видела, как старшая девочка в очередной раз дает Пери подзатыльник или дергает ее за волосы. Только вот выжить Пери из дома было не так-то просто. Одной Невеиной ревности было маловато.

Через несколько месяцев Бронте выселила Пери из вагончика в полотняную палатку, которую она поставила сбоку. Бронте почти каждую ночь приводила к себе в вагончик мужчин, так что Пери была только рада. Но палатка была тонкая, а дело шло к зиме, и днем в ней было жарко, а ночью холодно. В те вечера, когда Ма Лена не занималась с Невеей, Пери засиживалась у нее как можно дольше.

— Твоя мама не очень-то хорошая, — сказала как-то Ма Лена.

— Она мне не мама! — выпалила Пери.

— А кто тогда?! — не без злости спросила Ма Лена.

Пери было нечего ответить.

Пери отодвинула опустевшую кружку. Спустила Хьюго на пол и потянулась, разминая руки и плечи, повела каштановыми крыльями, блестевшими на предвечернем солнце, которое как раз заглянуло в кухонное окно. Увидев изумрудную изнанку крыльев, Хьюго вытаращил глаза. Неужели и его берет оторопь при виде моих крыльев? Может, он думает, где же его собственные крылья? Все его знакомые — летатели. Неужели он начинает понимать, что не такой, как все? Крылья у Пери были великолепны — нет, она сама была великолепна. Пери и вправду превратилась в другое существо, в Панданусе такие не жили. Но неужели кто-нибудь в Панданусе позавидовал бы ей? Пери думала о жизни у Питера, где за каждым углом таились чудеса, о каких в Панданусе и слыхом не слыхивали, — и понимала, что за это ей бы точно позавидовали. Она уже успела повидать и сделать куда больше, чем любой житель Пандануса.

Только представить себе, что я похвастаюсь крыльями в школе… А ведь когда-то это была моя заветная мечта. Глупая. И опасная. Восхитится только Ма Лена — но к Ма Лене мне нельзя. Я даже не знаю, где она сейчас. Интересно, у Ма Лены есть новые девочки, которых она тоже готовит к побегу в Город?

Хьюго пополз к Жанин. Жанин косилась на него с опаской, словно он вот-вот ее укусит.

— Как тебе такое в голову пришло? — спросила Жанин. — Здешние про крылья и не думают. Правда, ты и не здешняя…

— Хьюго, на, возьми, — сказала Пери, заглянув под стол. Дала ему печенье. Хьюго сел и стал мусолить гостинец беззубыми деснами. Пери выпрямилась. — Увидела по телевизору. «Прилетай поскорее». Помнишь, Богатей — кстати, что с ним сталось? — подарил дяде Райана телевизор?

Пери вдруг задумалась, а знает ли Жанин Богатея. Если и знает, то ничем не показывает. Богатей жил не в Венеции, но часто приезжал по делам. Что это за дела такие, Райан не знал, но Пери догадывалась, что это вроде фермы Жанин. Все здесь знали Богатея и его огромный зеленый грузовик, который ехал напролом через мусор, подминая кусты, банановые пальмы, а иногда и лачуги. Всем было что рассказать про Богатея, про то, как он наказывал за ослушание — обычно непокорные исчезали неведомо куда, — и как награждал за верную службу. Пери считала, что он вроде того бога, про которого рассказывала Ма Лена: знает обо всем, что происходит в Венеции, и воздает каждому по справедливости, как сам ее понимает.