Дайте нам крылья! - [31]

— Славный какой. Вы к доктору Руоконен насчет него?

— Да, — ответил я, и, едва прозвучали эти слова, как я понял — так и будет. Пусть Руоконен послужит мне опытным проводником по миру летателей, и не только в деле об исчезновении Пери Альмонд, а заодно поможет решить насчет Томаса и крыльев.

— Она как, хороший специалист? — уточнил я.

Мира истово закивала.

— Лучшая из лучших!

В центре города у меня была намечена еще одна встреча.

— А, вот и ты, наконец, — так приветствовал меня Хенрик.

Не очень-то любезно, можно подумать, я не человек, а поисковая собака, которая искала-искала бомбу и нашла. Цель моего визита располагалась в деловом районе для обычных людей — не Аэрвилль какой-нибудь, а попроще — неподалеку от Центральных Линий. Полицейский участок помещался в старинном здании, признанном памятником архитектуры, — зубчатая крыша, старый камень. Однако достаточно было провести полдня во Аэрвилле, и восприятие мое уже успело перенастроиться: после тамошней роскоши и чистоты все прочие районы Города казались запущенными и бедными. Обычно я мало обращаю внимания на кампунги — хлипкие, наскоро сколоченные хибарки из пластиковых щитов и деревянной тары, которые целыми поселками лепятся друг к другу где-нибудь под платформами рельсовки, а теперь все это бросалось в глаза так, будто я шел по Городу впервые в жизни.

Я как раз поднимался на платформу и все еще рассматривал хибарки, когда меня миновала женщина в деловом костюме, ведя за руку маленькую девочку в опрятной школьной форме. Обе скрылись в глубине поселения. Да, так уж устроен Город: чтобы поселиться в таком кампунге, поблизости от Центральных Линий, нужна приличная работа и заработок. Мать и дочь, которые прошли мимо меня, были своего рода трущобной аристократией: крыша над головой, жилье в центре, действующее разрешение на работу и даже вид на постоянное жительство.

Интерес мой к хижинам Центральных Линий был не праздным: я прикидывал, могла бы Пери укрыться в этом районе. В принципе, могла бы, но… И тут я остановился, словно громом пораженный. До этой секунды я не вполне четко представлял себе положение Пери. Мне все казалось, будто крылья — это главная загвоздка в деле. Вот болван! Все наоборот: крылья Пери — ее главная особая примета. Улететь Пери может, но чего девочке не удастся — так это спрятаться в трущобах незамеченной. Значит, укрыться где бы то ни было в Городе ей не по силам, и в поселениях на Окраинах — тоже.

Обо всем этом я продолжал размышлять, пока Хенрик, высокий, особенно внушительный и серьезный в своем темном костюме, вел меня по коридору, выложенному каменной плиткой. Здесь веяло холодком. Я присмотрелся к Хенрику. Несмотря на свежую короткую стрижку, выглядел он замотанным и постаревшим, и между бровями у него пролегла глубокая складка. Да и костюм вроде как траурный.

— А ведь мы с тобой давненько не виделись, — вспомнил я. — С тех пор, как тебя повысили в чине. Да-а, суперинтендант, глава районной полиции. Это вам не шуточки.

— Ладно тебе измываться, — отмахнулся Хенрик. — Всего и разницы, что теперь по башке я получаю от тех, кто постом куда повыше старого зануды Дэкина. Только теперь я понял, как здорово он, бывало, прикрывал мою задницу. Хотя, спору нет, в те времена, когда я тут еще на побегушках служил, Дэкин об меня ноги вытирал, это да. Ну, чем обязан посещением?

Я усмехнулся:

— Отлично выглядишь, хотя костюмчик и мрачноват. Воротник не жмет? Как поживаешь-то?

— Да, я малость двинут на правилах, — кивнул он. — В том числе и по части одежды. Куда как одеваться — с этим у меня строго. А костюмчик мрачноват потому, что все утро прождал вызова в министерство, на ритуальную выволочку, причем там еще была парочка представителей от городской комиссии и депутаты. Будешь тут ходить с похоронным видом, знаешь ли. Вообще что мне надо, так это сдать свое обиталище нормальному человеку и взять отпуск, да подлиннее.

Шутка насчет похорон заставила меня кое-что вспомнить:

— А я кое-что для тебя припас. Вот послушай: «О бессмертии мечтают миллионы людей, — те самые, которые ломают голову, чем себя занять дождливым воскресеньем»[3].

— Неплохо. — Хенрик довольно хмыкнул.

— «Жизнь коротка, как вспышка молнии в небесах, жизнь тает быстро, подобно высыхающему ручью, что низвергается с горной кручи»[4]. — То было наша давняя игра, которую мы не забыли с тех пор, как служили вместе — состязались, кто больше припомнит изречений о смерти. Смерть всегда где-то рядом, всегда у тебя за плечом. Подозреваю, что, подобно многим врачам и полицейским, этой шутливой фамильярностью мы думали отогнать ужас перед ее жалом. Не скажу, что на меня такой способ действовал, а вот Хенрику, любителю дзэн-буддизма, вроде бы помогало.

— В точку. Моя жизнь именно что низвергается как горный ручей с кручи, — сказал я. — Хенрик, мне нужна твоя помощь. Сделай одолжение, а?

— Еще бы она не была тебе нужна. Иначе как по делу бывшие сослуживцы ко мне и носа не кажут, — язвительно заметил он.

Я пропустил колкость мимо ушей. Хенрик ввел меня в свой кабинет.

— Кстати о сослуживцах, что поделывает Уилсон? — спросил он.