Дайте грешнику гитару - [8]

Ах, наша юность - это марки и значки, И голуби за пазухой и финки, Всего за вечер новые ботинки Мы превращали в старые почти Мы знали вкус вина и папирос, За это порка полагалась между, прочим, Но, если нет отца, то что нам отчим? Важней не видеть материнских слез. Если нету семьи, То играют в семью. Кто гулял на свои, Кто копейки в "свинью", Но все выше стена, Вот и будь тут собой, Мы за это сполна Расплатились судьбой.

Ах, наша молодось - не детский разговор, Прощальный бал, и первая зарплата, А наши песни Окуджавского Арбата Мы напеваем тихо до сих пор. Ах, наша молодость! Признаемся, что страсть Не совпадает с первою любовью. Поскольку все романы с предисловьем, Мы шли туда, где так легко пропасть. Мы не знали любви, Мы играли в любовь, Потому, что в крови И отцовская кровь. Как бурлила она, Как звала за собой. Мы за это сполна Расплатились судьбой... Потому, что гонцы Перестали трубить, Потому, что отцы Разучились любить Поколение вдов На мужских рубежах, Им бы ласковых слов, Да пружины визжат.

Сентябрь 1986 г.

27

* * *

Никак человеку нельзя без души, Бездушный и скуден, и скучен. Но Некто с бумажным мышленьем решил, Что термин "душа" не научен.

И вот циркуляр - прочитай, подпиши, Но что я взамен получаю? Представьте - я в ком-то не чаял души, А что же теперь в нем не чаю?

Тот Некто, направо, налево круша, Ни в чем не дает нам поблажку, Представьте - была нараспсшку душа, А что же теперь нараспашку

Душевность порочна, радушью запрет, Отдушины нам не дается... Душа моя рвется. И пусть ее нет, Но что-то в нас все-таки... рвется...

1982 - 1987 г.

* * *

Расцвел под зимними слезами В моей руке букет гвоздик, Стою в сугробе, замерзаю, Но как я счастлив в этот миг, Давно забытая картина, Ведь все, что ново, так старо Стою с улыбкой Арлекино И взглядом грустного Пьеро... Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара, Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях мощин, Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.

Вдовеет улица пустая. Метро закроется вот-вот. Надежды юношей питают, Стоящих ночью у ворот. А мне давно уже за тридцать И я встречаю здесь зарю Я, как мальчишка, смог влюбиться, Я по-мальчишески горю. Я будто снова лопоухий Без седины, без живота Горю, и мне плевать на слухи, В которых ты совсем не та. Я это место не покину, Вот-вот откроется метро. Тебе улыбка Арлекино И чуть печальный взгляд Пьеро...

28

Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара. Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях морщин. Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.

1987 г.

* * *

Голубушка-сударыня, Ты небом мне доверена, А может быть подарена, А может быть потеряна. Беснуйся в полнолуние На все, что нам отпущено. Любых страстей безумнее Судьба, на части рвущая. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому, не по мертвому, больней. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. А рябина в это год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну.

Что говорить, что спрашивать, Когда в одном падении Нам нечего донашивать, Нам нечего разменивать, Грустна заря осенняя, Заря, а можэет зарево, Мой свет и воскресение, Голубушка-сударыня. А рябина в этот год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому,не по мертвому больней. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней...

Октябрь 1987 г.

ВЧЕРАШНИЙ ВАЛЬС

Кивок сквозь снег, сквозь мокрый снег, Свеча в зрачках В изгибе губ улыбки след И тень смычка. Сняла перчатки - лунный свет Озябших рук.

29

"Я Вас нашел" - простой сюжет, Чудесный звук. С ума сойти, но лишь для нас Цветной бульвар И Старый Цирк, и шум у касс, И этот март, Вечерний вальс,как эхо сна, Приносит дрожь, Он еле слышен из окна, Но как хорош. Рука к руке, легки шаги, Как дым костра. Мы не друзья, мы не враги, Мы из вчера И будто вновь почти пожар, Почти побег... Ты видишь? Тот же сенбернар Лакает снег, И две старушки у афиш Глядят на нас, Сейчас ты так же замолчишь, Как в прошлый раз, А на афише ты и я, Потешный грим. Остановись, печаль моя, Поговорим... Но шепчешь ты: "С ума сойти, Я не хочу Вчерашний март, вчерашний стиль, Вчерашних чувств. Не удержать и не сберечь Печальный звук, Вчерашний вальс был вальсом встреч, А стал разлук..."

Январь 1988 г.

* * *

Ты понимаешь, очень больно Срывать присохшую повязку. Мы посреди Первопрестольной Нашли и потеряли сказку.

Колокола любови нашей Мы переплавили на пушки. Ты понимаешь, очень страшно Играть в подобные игрушки.

Наш храм уже не белоснежен, Пустые окна смотрят слепо. Ты понимаешь, наша нежность Осталась там, где наше лето.

Но мы спокойны, мы смеемся И хорохоримся устало, Что, слава Богу, нет потомства. Вот только счастья в этом мало.

Ты понимаешь?..

1988 г.

30

БАЙДАРОЧНЯ N^ 1

Наша старая байдарка Третий день как не течет. Завтра будет очень жарко, Перестало ныть плечо Мах налево, мах направо. Время стать, костер разжечь. А река ползет удавом, Не желает быстро течь.