ДайсМен, или Человек жребия - [128]

и стать на колени в песок, чтобы подрочить, — нет.

Я неуклюже стал на колени на песок и начал спускать плавки.

— О Боже, — сказала Линда. — Я слишком много болтаю.

Но я улыбнулся и подтянул плавки.

— Ты права, — сказал я, пододвинулся и естественным образом положил голову на ее теплое мягкое бедро.

— Так какие у тебя естественные желания? Чего ты в самом деле хочешь?

Молчание.

— Я хочу быть с тобой. Я хочу солнца. Любви, ласк, поцелуев. [Пауза.] Воды. Хороших книг. Возможности вести дайс-жизнъ с другими людьми.

— Но чьих поцелуев, чьих ласк?

— Твоих, — ответил я, щурясь на солнце. — Терри, Арлин, Лил, Грега. Других. Женщин, которых я встречаю на улице.

Она не отвечала.

— Хорошей музыки, возможности писать, — продолжил я. — Хороший фильм время от времени, море.

— Я подумала… Ха! Уж насколько я не была романтичной, тебе и до этого далеко, да?

— Не этому конкретному «я».

— Тем не менее ты очень меня любишь, — сказала она.

Я поднял взгляд и обнаружил, что она мне улыбается.

— Я люблю тебя, — сказал я, глядя ей в глаза.

Мы смотрели друг другу в глаза дольше минуты, проникновенно и тепло.

Потом она сказала ласково:

— Да пошел ты.

Мы смотрели, как чайка кружится и падает вниз, и Линда начала что-то спрашивать, но остановилась. Я повернул голову и прижался ртом к внутренней стороне ее бедра. Оно было горячим и соленым.

Она вздохнула и оттолкнула мою голову.

— Тогда не раздвигай ноги, — сказал я.

— Я хочу раздвигать ноги.

— Ладно, — сказал я, и зарылся головой между ними, и всосал крепкий горячий изгиб другого бедра. Я заработал средней силы толчок в голову, но теперь я одной рукой обнимал ее и держался крепко.

Ее пальцы успокоились у меня в волосах, и она сказала:

— Некоторые вещи хороши естественным образом, а другие нет.

— М-м-м-м-м, — сказал я.

— Дайс-жизиь временами уводит нас от того, что естественным образом хорошо.

— М-м-м-м-м-м.

— Думаю, это очень плохо.

Я оторвал свой рот от ее бедра и приподнялся на локте.

— Тот наш сумасшедший договор о рабстве, который я придумал, был естественной и хорошей вещью? — спросил я.

Она улыбнулась.

— Должно быть, да, — сказала она.

— Все всегда делают то, что кажется им естественно хорошим. Почему все несчастны? — Я расстегнул лифчик ее бикини и смахнул его на одеяло. На верхней половинке каждой груди были рубчики песка. Я стряхнул песок.

— Не все несчастны, — сказала она. — Я не несчастна.

— Но была до того, как открыла дайс-жизнь.

— Но это потому, что раньше у меня был задвиг на тему секса. А сейчас нет.

— М-м-м-м-м-м, — сказал я, взяв в рот ее левую грудь, а в правую руку другую.

— Жребий хорош, чтобы избавить тебя от некоторых задвигов, — сказала она, — но потом, думаю, он может быть не так уж и необходим.

Я выпустил ее грудь изо рта, несколько секунд полизал упругий сосок и сказал:

— Что касается меня, думаю, ты, возможно, права.

— Да?

— Конечно. — Я развязал ближнюю сторону ее трусиков. — Я не всегда прибегаю к его помощи, — сказал я. — Но когда сомневаюсь, мне нравится консультироваться со Жребием. — Я развязал дальнюю сторону бикини.

— Но зачем это вообще? — сказала Линда. Теперь одна ее рука была под моими плавками, а другая тянула их вниз.

— Каждый день на рассвете я спрашиваю у Жребия, должен ли я консультироваться с ним в этот день обо всем, только о важном или не консультироваться вовсе ни при каких обстоятельствах. Сегодня, к примеру, он велел мне ни о чем с ним не консультироваться.

— То есть даже отсутствие воли Жребия продиктовано Жребием?

— М-м-м-м-м-м-м-м-м.

— То есть, сегодня ты ведешь себя естественно, да?

— М-м-м-м-м-м-м. М-м-м-м-м-м.

— Надеюсь, тебе нравится жевать там песок.

— М-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м.

— Это славно, — сказала она. — Мне это нравится. Я рада, что ты мне сказал. Мне нравится знать, что то, что ты делаешь, естественно.

Я поднял голову, чтобы глотнуть воздуха, и сказал:

— Большинство вещей, которые делают люди, не являются естественными, когда они их делают в первый раз. В этом вся наука. В этом вся жизнь по воле Жребия.

— М-м-м-м-м-м-м, — сказала она.

— Если бы мы всегда ограничивали себя тем, что для нас естественно, мы были бы махонькими карликами по сравнению с нашим потенциалом. Мы всегда должны открывать новые сферы человеческой деятельности, которые мы можем сделать естественными.

— М-м-м-м-м-м-м-м-м, — сказала она.

— Повтори-ка, — сказал я.

— М-м-м-м-м-м-м-м-м, — сказала она.

Вибрации были восхитительны.

— Надеюсь, Жребий оставит меня с тобой надолго, Линда.

— М-м, меня тоже, м-м-м-м-м.

— Ах, — сказал я и, зарываясь головой, — м-м-м-м-м-м-м-м.

— М-м-м-м-м-м-м-м-м-м, — сказала она.

— М-м-м-м-м-м. М-м-м-м-м-м. Н-н-н-н-н-н.

— У-н-н-н-н-н.

— …

—.

73

Наши Жребий-Центры. Ах, воспоминания, воспоминания. Да, золотые были деньки: боги снова играли друг с другом на земле. Какая свобода! Какое творчество! Какая банальность! Какой совершенный хаос! Ничто не управляется рукой человека, но всё управляется великим слепым Жребием, который любит нас всех. Один раз, лишь один раз в моей жизни узнал я, что значит жить в сообществе, чувствовать себя частью большого замысла, общего для моих друзей и моих врагов. Только в моих ЦЭПСС я испытал полное освобождение — абсолютное, сокрушительное, незабываемое, полное просветление. В прошлом году я всегда немедленно и безошибочно узнавал тех, кто провел месяц в одном из наших Центров, не важно, видел я их раньше или нет. Нам достаточно было бросить друг на друга взгляд, и наши лица загорались светом, звенел наш смех, и мы обнимались. Мир вновь уверенно покатится под откос, если все наши ЦЭПСС закроют.