Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - [44]

Поведение чибокве становилось все более угрожающим.

"Мне хотелось во что бы то ни стало избежать кровопролития. Правда, я был убежден, что с моими макололо, обученными Себитуане, отбил бы и вдвое больше нападающих, хотя их и без того было множество, вооруженных копьями, мечами, луками и даже ружьями, но тем не менее я пытался предотвратить стычку. Мои люди к подобному столкновению не были готовы, но сохраняли полное спокойствие.

Когда вождь и его советники последовали моему предложению и присели, они оказались в незавидном положении. Мои люди тем временем совершенно спокойно окружили их и дали понять, что им не удастся избежать наших копий. Затем я заявил чибокве: поскольку вам ничем не угодишь, то мне ясно, что вы сами лезете в драку, хотя мы намереваемся мирно пройти через ваши земли. Итак, развязать битву придется все же вам и тем самым взять на себя всю вину перед богом; мы не ввяжемся в борьбу, пока вы не предпримете первый удар. Затем я еще некоторое время сидел спокойно, присматриваясь к чибокве... Вождь и его советники поняли теперь, что они оказались в большей опасности, чем я. У них пропало желание взять на себя инициативу, и, возможно, спокойная решимость моих людей также отрезвляюще подействовала на них.

Наконец они заняли явно примирительную позицию и заявили: "Вы ведь прибыли к нам совсем не так, как это принято: заявляете, что вы пришли как друзья, а сами, например, не делитесь с нами своей пищей. Дайте нам одного вола, и мы дадим вам все, что вы пожелаете. Тогда станет ясно, что вы действительно наши друзья"".

Ливингстон, посоветовавшись со своими спутниками, отдает этим людям одного вола. Вечером Нжамби присылает ему полную корзину съестного и два или три фунта мяса от подаренного им вола и одновременно передает извинение: птицы у него нет, а других продуктов очень мало.

"Такое проявление великодушия после всего происшедшего не могло не вызвать улыбки. И, несмотря на это, я благодарил бога: мы ведь так долго шли и так далеко и благополучно пробрались, не пролив ни капли ни чужой, ни своей крови, хотя всегда были полны решимости: лучше всем умереть, чем уступить кого-нибудь из нас в качестве раба".

Местные проводники утверждали, что работорговцы навещают племена, живущие между страной чибокве и побережьем Атлантического океана, и в результате установившихся здесь порядков Ливингстон может потерять так много своих попутчиков, что ему придется добираться до побережья в одиночку. Поэтому он решил идти обходным путем и вначале повернул на север.

Не раз еще пришлось Ливингстону встречаться с враждебными настроениями племен, препятствовавших его проходу через их земли; однако всякий раз благодаря мужеству и дипломатическому такту ему удавалось избегать кровопролития. Он знал, что именно работорговля породила алчность у вождей и других представителей местного населения. Африканские работорговцы вынуждены были всячески угождать местным вождям, ибо им при возвращении из внутренних областей приходилось переходить их земли, и в один прекрасный день они могли лишиться всего живого товара. И пока процветавшая работорговля приносила португальцам солидный доход, они спокойно относились к такому положению. "Мы столкнулись с такими порядками, - пишет Ливингстон, - которые совсем не известны на родине моих спутников... Мои люди почувствовали какую-то неуверенность и выразили желание вернуться домой. Перспектива повернуть назад, когда мы уже приблизились к португальским колониальным владениям, меня крайне обеспокоила. Исчерпав все способы уговорить их, я заявил, что, если они направятся в обратный путь, я все равно пойду вперед, даже один. И после этого я ушел в свою палатку". Спустя некоторое время один макололо просунул туда голову и сказал: "Мы никогда тебя не оставим. Не теряй мужества! Куда бы ты нас ни повел, мы последуем за тобой". Другие, присоединившись к его словам, заверили Ливингстона "просто и сердечно", что они все его дети и, если будет необходимо, пойдут за него и на смерть.

Приступы лихорадки не прекращаются. От истощения Ливингстон почти не может идти и чаще всего едет верхом на воле. Но в конце марта путники попадают в местность, где приходится преодолевать глубокие и тесные долины, а подъем иногда так крут, что Ливингстон, хотя он и очень слаб, предпочитает идти пешком, чем свалиться с вола. "Эта беспомощность в высшей степени несвоевременна и производила даже на меня самое неприятное впечатление, как если бы я видел мужчину, будь он болен или здоров, проявляющего женскую слабость".

Край земли!

4 апреля у какой-то реки{6} путешественники наконец встретили молодого португальского солдата, метиса. Он назвал себя Чиприано; живет на том берегу с двумя подчиненными ему солдатами; переплыл сюда, чтобы набрать здесь пчелиного воска. Он охотно приглашает к себе путешественников.

Все солдаты передового поста, которым командует Чиприано, - метисы. Они выстроились перед своим приятным на вид и весьма опрятным домиком и приветствовали пришельцев. Власти Анголы послали их сюда, чтобы подчинить местное племя, которое доставляло немало хлопот торговцам. Теперь эти солдаты живут среди покоренных людей и перебиваются кое-как торговлей и земледелием, ибо правительство им ничего не платит.