Давид Копперфильд. Том 1 - [171]

— Литтимер сегодня заходил сюда справляться о вас, — сказал я, — и я понял, что он ждет вас из Оксфорда. Впрочем, как теперь вспоминаю, он, конечно, не говорил этого.

— Вижу, что Литтимер глупее, чем я думал. Не понимаю, зачем ему понадобилось обо мне справляться, — проговорил Стирфорт, с веселым видом наливая себе вина и выпивая его за мои здоровье. — А что касается понимания того, что он говорит, то, умудрись вы, милая Маргаритка, это осилить, вы были бы мудрее многих из нас.

— Действительно, его трудно понять, — согласился я. — Итак, вы были в Ярмуте, Стирфорт? Интересно знать, как там все. Долго вы там пробыли?

— Нет, я вырвался туда всего на какую-нибудь неделю.

— А как там они все поживают? Маленькая Эмми еще не вышла замуж?

— Пока еще нет. Это событие должно совершиться через несколько недель или несколько месяцев, уж хорошенько не знаю. Я не очень то много виделся с ними. А кстати, — прибавил он, бросая нож и вилку, которыми до сих пор усердно работал, и ощупывая свои карманы, — вам есть письмо.

— От кого?

— От кого?.. От вашей старой няни, — проговорил Стирфорт, вынимая какие-то старые бумаги из бокового кармана. «Его благородию Джемсу Стирфорту счет из трактира «Доброжелатель». Нет, не то… терпение, терпение, Маргаритка, сейчас найдем… Видите ли, тот старик, — я забыл, как его звать, — очень плох, и мне кажется, что в письме речь идет об этом.

— Вы говорите о Баркисе?

— Да, — ответил Стирфорт, продолжая шарить по карманам. — Боюсь, что его, бедняги, песенка спета. Я видел там не то аптекаря, не то доктора, словом, маленького человечка, который присутствовал при появлении на свет вашего благородия. Так вот, он прочел мне целую лекцию по поводу болезни этого самого Баркиса, и вывод его, как я понял, таков, что старый извозчик закончит не сегодня, так завтра свою последнюю поездку… А посмотрите-ка, Маргаритка, в боковом кармане моего пальто, — вот оно лежит на стуле, — мне помнится, письмо должно быть там.

— Вот оно!

— Ну и прекрасно.

Письмо действительно было от Пиготти, короткое и еще менее разборчивое, чем всегда. Няня сообщала мне о безнадежном состоянии своего мужа, вскользь говорила о том, что он стал еще более прижимист, и это особенно печально потому, что лишает ее возможности побаловать его так, как бы ей этого хотелось. Она не обмолвилась ни единым словом ни о своей усталости, ни о бессонных ночах, а только рассыпалась в похвалах своему мужу. Все письмо дышало простой, безыскусственной, искренней любовью, а кончалось так: «Шлю свое почтение моему всегда любимому», «Любимый» — эта был я.

Пока я разбирал каракули моей дорогой Пиготти, Стирфорт продолжал есть и пить.

— Да, дело тут плохо, — промолвил он, когда я кончил письмо. — Но ведь солнце заходит каждый день, и люди умирают каждую минуту, а раз такой общий удел, зачем же бояться этого? Если мы будем падать духом каждый раз, когда неизбежная смерть стучится у чьих-либо дверей, то немногого добьемся мы на этом свете. Нет! Вперед по плохой, по хорошей, дороге, — по всякой, какая только встретится! Вперед! Через все преграды — к цели!

— Но к какой же цели? — поинтересовался я.

— Да к той цели, которую вы наметили себе. Итак, смело вперед!

Когда, воскликнув это «вперед», он несколько откинул назад свою красивую голову и, с поднятым стаканом вина, глядел на меня, я увидел на его свежем, обветренном морем лице новое выражение какого-то охватившего его страстного увлеченья. Я хотел было пожурить его за безумную отвагу, с какой он, рискуя жизнью, любит пускаться по бурному морю в штормовую погоду, но я был слишком под впечатлением полученного письма и потому снова вернулся к мыслям о нем.

— Послушайте, Стирфорт, — начал я, — если только в вашем возбужденном состоянии вы в силах выслушать меня…

— Я всегда хозяин своих настроений и готов вас слушать, Маргаритка, — перебил он меня, вставая из-за стола и опять усаживаясь подле камина.

— Вот что я вам скажу, Стирфорт: мне хочется поехать проведать старую няню. Конечно, я не смогу ей быть особенно полезен, не смогу оказать ей какой-нибудь существенной услуги, но она так любит меня, что уже одно мое появление будет для нее утешением и поддержкой. А мне ничего не стоит это сделать для такого старого, верного друга. Не правда ли, будь вы на моем месте, вы охотно пожертвовали бы ради такого случая деньком-другим?

Стирфорт задумался и через некоторое время проговорил:

— Ну что же… Поезжайте! От этого беды не будет.

— Раз вы только что оттуда приехали, Стирфорт, то уговаривать вас ехать со мной, очевидно, бесполезно, правда?

— Совершенно бесполезно, — ответил он. — Мне нужно сегодня же вечером быть дома. Я, давно не видел матушки, и уж совесть начинает мучить меня. Ведь что ни говори, а такая любовь, как ее, к своему блудному сыну что-нибудь да значит. А впрочем, все это пустяки! Скажите, Маргаритка, вы, верно, собираетесь ехать завтра? — спросил он, положив мне руки на плечи.

— Да, хотел бы завтра же.

— Знаете, отложите свою поездку до послезавтра. Мне бы хотелось, чтобы вы побыли у нас несколько дней, и я даже нарочно заехал с целью увезти вас с собой, а вы вдруг улетаете в Ярмут.