Давай вместе - [44]

— В смысле?

Мэтт допивает кофе, встает и надевает пиджак.

— В смысле, пора принимать решение, — говорит он, направляясь к двери.

Чтобы быстрее добраться до галереи Поли, еду на велосипеде. Минуты две вожусь с дверью, прежде чем мне удается ее открыть. Во вторник ночью кто-то безуспешно пытался ограбить галерею и сломал замок. Теперь поставили новые двери, новые замки, но самое главное, я сам раскошелился на их замену, и Поли должен мне возместить расходы. Я уже больше недели ничего от него не слышал — с тех пор, как он рванул в Непал лазать по горам.

Не считая этого долга, мне не на что жаловаться. По правде говоря, Поли — тот еще урод. Ему за сорок, раньше работал в Сити, а теперь вот мультимиллионер: весь из себя — какашка мышиная, но снобизма столько, что аж из ушей прет. Когда я поступал к нему на работу, еще на собеседовании понял, что искусство ему до фени, а галерею он себе завел, чтобы было о чем на званых коктейлях трепаться. Но Крис, коллега из «Пропиксел», посоветовал тогда: «Это работа. За нее платят. Вот и работай».

Убеждаю себя, что совет Криса по-прежнему мне подходит. Да, на этой работе можно помереть со скуки, ну и что? Она — средство для достижения цели. Благодаря ей мне есть чем платить за жилье. Так что я должен с ней мириться. И я мирюсь. Захожу в зал, делаю себе кофе. Усаживаюсь за столом у окна, улыбаюсь проходящим мимо людям, изо всех сил стараюсь выглядеть компетентным и радушным.

Меня хватает на пять минут. Потом иду на кухню, врубаю на полную громкость радио, закуриваю сигарету и думаю о нашем утреннем разговоре с Мэттом. Конечно, в том, что касается Маккаллен, он прав. Точнее, он прав насчет Эми и Маккаллен. Потому что проблема известная, и стоит она крайне остро. Проблема верности.

Те два года, что я встречался с Зоей, у меня не было проблемы с неверностью. Я был верен ей, а она, насколько мне известно, была верна мне. Моя точка зрения по этому поводу была ясна.

A. Разница между сексом с «твоей девушкой» и другой женщиной в эмоциональном содержании.

Б. Если секс с ней доставляет тебе эмоциональное удовольствие, то тебе она небезразлична.

B. Если она тебе не безразлична, то ты не захочешь ей изменять.

Г. Если ты с легкостью можешь изменить своей девушке, значит, она стала тебе безразлична.

Д. Если тебе она безразлична, то и не стоит с ней встречаться.

Е. Если твоя девушка тебе изменяет, то она не стоит твоего внимания.

Не могу сказать, что осуждаю измену в любом ее проявлении. Нет. И не могу сказать, что я не был вовлечен в чью-то измену. Был. С тех пор как мы с Зоей расстались, я переспал с одной замужней женщиной и еще с двумя девушками, которые уже несколько лет жили со своими парнями. Но во всех случаях это была не моя измена — они решали изменить своим мужчинам. По-моему, их неверность не имеет ко мне никакого отношения. Холостяки — хищники по определению. Бросив Зою, я стал свободен. Я никому не был обязан хранить верность в постели. Да, я не стал бы изменять своей постоянной партнерше, но это еще не значит, что я не обрадуюсь, если кто-то решит изменить кому-нибудь со мной.

Но я хорошо понимаю, что мой холостяцкий статус сейчас в большой опасности. Потому что к Эми у меня действительно есть чувство. Не могу сказать, что чувство это очень сильное. Я бы не стал ради нее стреляться или делать себе харакири. Но мысль о том, что увижу ее всего через несколько часов, мне приятна. У всего бывает начало. И если это начало наших отношений с Эми, то тогда нужно положить конец охоте на Маккаллен. Да, надо принять решение. Именно об этом сегодня утром говорил Мэтт. Вопрос вот в чем: хочу ли я продолжать отношения с Эми? Если да, то сколько бы они ни продлились, я буду ей верен. А это значит, что мне придется перестать гоняться за Маккаллен. И вообще перестать гоняться за юбками. А вот это и вправду серьезное решение.

Эми пришла в пять минут второго. Это я знаю точно, потому что последние девять минут беспрестанно поглядываю на часы, приняв живописную позу: ноги на столе, иллюстрированный альбом истории дадаизма картинно разложен на коленях. Эми легонько стучит по оконному стеклу, и я растерянно смотрю на нее, потом улыбаюсь и встаю. На ней сабо и яркое платьице, едва прикрывающее коленки, волосы забраны в высокий хвостик. Суждение о женской одежде моего друга Энди здесь подходит на все сто процентов: «Женщина хорошо одета, если, глядя на нее, ты с легкостью можешь представить ее голой». Иду к двери, открываю. Какое-то мгновение мы стоим у порога, нервно улыбаясь. Потом я наклоняюсь, и наши губы встречаются. Когда она отклоняется, я провожу пальцем по ее носу:

— Ожег прошел?

Она краснеет, морщит нос.

— Пять баночек «Нивеи» извела. — Потом смотрит мимо меня в глубь галереи, улыбается. — Ну и как тебе полный и честный рабочий день?

В эту секунду бригада по очистке совести строем выдвигается вперед. На всех белоснежная униформа, в руках швабры и ведра чистой мыльной воды. «Фу-у, вы посмотрите, какая запущенная совесть, — с отвращением говорят они. — Не пора ли нам ее как следует почистить?» Конечно, пора. Мне было бы намного легче, сели бы я сейчас повернулся к Эми и признался, что работаю здесь три дня в неделю.