Давай надеяться на лучшее - [58]

Когда разговор закончен и церемониймейстер откланялась, твои родители остаются еще на некоторое время. Возятся с Иваном, не скрывая облегчения по поводу того, что разговор остался позади. «Ах ты черт», – повторяет твой папа раз за разом. «Ах ты черт», – отвечаю я, не находя лучших слов. Они спрашивают, как я себя чувствую, хватает ли у меня сил, могут ли они чем-то помочь мне. Я отвечаю, что ничего не могу придумать – как-то справляюсь. Затем они в последний раз гладят Ивана по головке. Надевают верхнюю одежду и уезжают. Я смотрю на них из окна спальни, когда они пересекают наш задний двор, направляясь к парковке. Твой папа обнимает маму одной рукой, жестикулируя другой. Я вижу, как она кивает ему. Думаю – как хорошо твоим родителям, что они есть друг у друга. Я пытаюсь не думать, как я завидую им, но у меня не получается. Кажется, все, кто меня окружают, всего лишь гости в моем мире. Кажется, теперь у меня никого не осталось. Никого, кроме Ивана. Кажется, я сама виновата в том, что так получилось.

Август 2014

Сегодня моя лучшая подруга выходит замуж. Я называю ее Малышкой, потому что она моложе меня, и, когда мы познакомились, она была практиканткой на моей бывшей работе, но в речи, подготовленной для торжественного ужина, я намерена расстаться с этим прозвищем и признать ее взрослой. Еще не подозревая об этом, она сидит спиной ко мне, пока приглашенный парикмахер укладывает ей волосы. В прическу будут добавлены цветы и веточки. Я вижу ее лицо в зеркале и понимаю, что она счастлива, потому что знаю, как она выглядит, когда несчастлива, а сегодня она лучится. Она лучится, сияет, смеется и поднимает свой бокал, чтобы чокнуться с нами – подругами, которые находятся с ней весь день, пока не настанет время венчания и банкета. Сама же я сижу в мягких домашних штанах на двуспальной кровати в номере-люкс, который она сняла по случаю сегодняшнего события, и рассматриваю ее. В руке у меня бокал шампанского, передо мной на кровати лежат два платья, между которыми мне предстоит сделать выбор, а горло у меня сдавило спазмом от слез, которые я пытаюсь скрыть, поскольку не уверена, что они от счастья. Я улыбаюсь, когда фотограф, документирующий этот день, без конца щелкает затвором камеры, однако не уверена, что улыбка выглядит натурально. Слишком быстро допив свой бокал, я поднимаюсь и иду в туалет. Смотрю на свое отражение в зеркале, вижу мешки под глазами, приказываю себе немедленно взять себя в руки. Так нельзя.

Неужели человек, смотрящий на меня из зеркала, полон зависти? Неужели я испытываю зависть – самое отвратительное из всех чувств? Неужели я такая эгоистка, не способная радоваться чужому счастью? На фоне счастья Малышки моя собственная жизнь кажется убогой, пустой и даже горестной. С тех пор, как она познакомилась со своим будущим мужем, мы с ней не успевали общаться так часто, как мне бы того хотелось. Не знаю, удалось ли мне быть рядом, как это ожидается от лучшей подруги. Не знаю, удалось ли это ей. По мере того, как мы с тобой все больше удалялись от города и дружеских вечеринок, переехав в пригород и обзаведясь ребенком – которому сейчас полгода и который остался с тобой дома в Эншеде, – я все больше следила за ее жизнью на расстоянии. Благодаря эсэмэскам и соцсетям я наблюдала, как она путешествует по всему миру со своим избранником и будущим мужем. Она продолжала заниматься организацией концертов и ходить на вечеринки – теперь вместе с ним. Когда они поднимали бокалы со своими друзьями по случаю помолвки, я поучаствовала, выложив сердечко под фото в Инстаграме, беременная, сидящая, как на привязи, на диване с телефоном в руках. Я поняла, что она встретила свою большую любовь. Раньше мы с ней путешествовали вместе. Раньше мы с ней всегда брали друг друга с собой на все мероприятия. Раньше мы говорили обо всем на свете. Сейчас уже начинает казаться, что это было давно.

Давно это было, когда она валялась на моем диване в воскресенье вечером, поедая еду из коробочки, поскольку нам обеим было лень готовить ужин. Давно это было, когда мы с ней каждое утро по заведенному ритуалу встречались на углу наших улиц – мы жили каждая в своей маленькой однушке на расстоянии одного квартала друг от друга – в половине восьмого, чтобы вместе целый час идти пешком до самой работы. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы ездили в командировки и жили в одном номере, рассказывая друг другу ночи напролет о своих любовных неудачах и предметах воздыханий, – которые редко вели себя, как нам бы того хотелось, так что все обычно кончалось разочарованием и поеданием очередной порции готовой еды на диване воскресным вечером. Если кто-то обращался с одной из нас плохо, то наживал себе сразу двух заклятых врагов. Когда я оказалась в больнице, сломав ногу, она примчалась ко мне и катала меня на каталке по бесконечным коридорам между рентгеном и отделением травматологии. Когда она переезжала с одной съемной квартиры на другую, я помогала ей таскать коробки. С тех пор минуло уже десять лет. Сегодня она выходит замуж, и мне хотелось бы, чтобы мы были ближе друг к другу, как в те годы, которые уже остались позади. Найти способ продолжать присутствовать в жизни друг друга. Я понимаю, что мое горестное чувство – вариант ощущения потери. Это, пожалуй, лучше, чем зависть, так что я разрешаю себе немного всплакнуть. Но только чуть-чуть. Я не имею права испортить ей день своей сентиментальной ностальгией. Она встретила свою большую любовь, а я – свою, у меня есть Иван и ты, и все как положено. Вот так бывает, когда человек взрослеет. Пора взять себя в руки.