Даша на Луне - [60]

— Эта фраза из Егора Летова, вообще-то. Единственный окоп, в котором он побывал, — это его собственная могила, если что.

— Это мне мой воевавший дед сказал, когда твой Егор еще под стол пешком ходил. Вот слышала, небось, что космонавтам нужно перед стартом обязательно на колесо автобуса пописать?

— Ну, слышала, — согласилась я, — безобидный смешной обычай.

— Это суеверие, Даша. Начальная форма самозарождения религии. Предлагаешь запретить?

— Хорошо, хорошо, — я подняла руки вверх, показывая, что полностью капитулирую, — если космонавтам становится спокойнее от того, что они проведут этот религиозный ритуал окропления колеса, то нехай буде.

— Это просто вопрос культуры, — подвел итог Подводник, — кому-то ближе обоссаное колесо, кому-то Иисус.

— Друзья, не будем ссориться, — взяла меня под локоток Посредник и, уведя меня в сторону, добавила, — Даша, тебе пора на клизму.

— Какую клизму? — оторопела я.

— Двухведёрную. Со скипидаром и патефонными иголками, Дарья, — взмахнула руками Посредник, — ну что за вопросы, тебе в скафандре больше суток сидеть.

— А-а-а… — сказала я многозначительно. Потом я сказала «О-о-о» и «Ого», но подробностей от меня не ждите. В каждой девушке должна быть загадка.

Следом шел обряд надевания скафандра и несколько часов скуки в автобусе, который вез меня на стартовую площадку. Пользуясь случаем, я наконец-то собралась с мыслями и сделала то, что долго обдумывала, но постоянно откладывала. Написала посмертные записки родным. Письма, в смысле, которые пишут астронавты, смело ступая туда, откуда можно и не вернуться.

Я попрощалась с братиком, с отчимом и с мамой. Пиша записку маме, я так расчувствовалась, что даже всплакнула. От горестных мыслей меня отвлекло прибытие на космодром.

На прощанье я сфотографировалась с северокорейскими инженерами, обнялась с Посредником и заковыляла к своему сверкающему в свете прожекторов космическому кораблю. Почему заковыляла? Скафандр был чудовищно тяжел и неудобен и весил вместе с заряженным ранцем системы жизнеобеспечения, наверняка, больше, чем я.

Но я терпела. Если я не вернусь, единственное, что останется от меня, помимо тысяч часов пустопорожних рассуждений в моем ютубовом бложике, это вот это вот видео. В котором я гордо шагаю в будущее в своём алом скафандре первопроходца.

Самого старта я почти не помню. После всей суматохи, оказавшись в родном и привычном пенале «Ынхи», я машинально, как на тренировке, проверила системы, после чего отчиталась перед центром управления, попросив до старта меня не беспокоить, так как мне нужно было собраться с мыслями.

Так что старта я не услышала — в этот момент у меня в шлеме орал

На экране скафандра я наблюдала, как с кажущейся легкостью от корабля отошли обе мачты обслуживания основной ступени и легкая кабель-мачта. Сейчас «Доходон» стояла, опираясь на столб ревущего пламени. Но стояла она недолго, доли секунды. Очень скоро она начала двигаться вверх, выше и выше, вжимая мое тело в неудобное кресло.

Но я не чувствовала неудобств. Я чувствовала восторг. Радость от полета. Радость от движения к своей цели.

Из-за смещения ракурса обзора, точнее из-за того, что старт я видела только со стороны, смотря трансляцию на экране своего скафандра, мне показалось, что моя астральная проекция вышла из тела и сейчас парит над пробивающей себе путь в космос рычащей ракетой, перед которой расступаются облака.

Переключившись на экран внешнего обзора, я увидела, как горизонт медленно отступает. Где-то на середине пути звук изменился, став тоньше и мелодичней. Ракета отбросила первую ступень, которая, кувыркаясь, в несколько секунд осталась позади.

Небо, к которому я стремилась, уже налилось чернотой и было полно звезд.

— Ну, здравствуй, космос, — сказала я себе и команде поддержки, — Даша пришла!

* * *

Между нами говоря, я женщина раскрепощенная, эмансипированная и с ходу ничего не отвергающая. Почти ничего — есть у меня один пунктик насчет веревок и фантазий о связывании. Этого я не приемлю ни в каком виде — сказываются последствия детской психологической травмы — когда я была еще младшей школьницей, мама оставила меня на попечение моему будущему отчиму, с которым тогда только познакомилась.

Оставшись в первый раз наедине со взрослым мужчиной, я испытывала некоторые опасения. Но они не идут ни в какое сравнение с паникой взрослого мужчины, которому на попечение оставили гиперактивную пигалицу. Бедняга просто не знал, как себя со мной вести, и, как потом он мне признался, просто решил ни в чем неперечить ребенку.

Кончилось всё печально. Вдосталь нанежившись в пенной ванне, куда я вылила все его дорогущие шампуни от облысения, я опустошила холодильник, перемерила его рубашки, загнала на антресоли кота, перебрала коллекцию инструментов и, подустав от праведных трудов, села смотреть телевизор. Настроены были только новостные каналы и «Дискавери», который за неимением лучшего я и стала смотреть. На мою беду, там рассказывали о Гарри Гудини, который офигительно умел выпутываться из веревок.